Тигран Великий - Тигрис Рафаэль

остановился и взметнулся на дыбы. Сразу несколько копий вонзились в его незащищённое брюхо. Конь упал, увлекая за собой всадника. Потеряв лидера, скачущие сзади в нерешительности остановились. Атака армян прервалась. Этим тут же воспользовались легионеры. Частокол копий приподнялся, дёрнулся и полетел на атакующих. Римские лучники вновь запустили тучи стрел, на сей раз прицельно. Настал черёд пращников и на армян посыпались тяжёлые камни. Ряды атакующих стремительно редели. Наконец, после короткого свистка римская пехота бросилась в контратаку. Легионеры со специально заготовленными острыми крюками подбегали к всадникам, стаскивали их с коней и добивали на земле. Катафрактарии, такие грозные на коне, упав на землю, становились беспомощными и неуклюжими. Многие конники повернулись спиной к врагу и понеслись назад, грозя затоптать собственную пехоту. В армянском войске началась сумятица.

В этом людском и конном месиве невозможно было что-либо различить, и я перевёл взгляд на атаку слонов. Они достаточно приблизились к римлянам и с высоты слоновьих спин на врага полетели дротики и стрелы. Однако устрашающего эффекта от атаки слонов я не заметил. Наоборот, римские лучники, поднявшись на ближние холмы, запустили огненные стрелы. Животные, завидев огонь, сбавили ход, а затем в растерянности и вовсе остановились. Погонщики принуждали их продолжить атаку, но на слонов это слабо действовало. Огонь их сильно напугал. Вдруг от общей массы римлян откололся небольшой отряд легионеров с длинными изогнутыми мечами. Они вплотную приблизился к животным и принялись наносить страшные удары по ногам великанов, перерезая мышцы и сухожилия. Искалеченные слоны, истекая кровью, беспомощно падали на землю. Стало ясно, что атака провалилась. Юлиан был прав – римляне хорошо владели приёмами борьбы с боевыми слонами.

Вожак Хати, издав протяжный рёв, повернулся спиной к врагу и бросился наутёк. Его примеру последовали остальные уцелевшие животные. Напрасно погонщики призывали их к повиновению. Слоны, обезумев от страха, мчались назад, грозя раздавить собственную пехоту. Завидев несущихся великанов, армянские солдаты кинулись врассыпную. Напрасно кричали на них сотники, призывая вернуться. Страх быть затоптанным слонами оказался намного сильнее. Погонщики-индусы, поняв, что их питомцы окончательно вышли из повиновения, пустили в ход крайнее средство. Острые железные колы наподобие наших хирургических трепанов, вонзились в черепа непокорных животных, разрушая им мозг. Первым замертво рухнул вожак Хати. За ним свалились остальные. Так бесславно погибли слоны армянского царя.

Между тем легионеры, не видя перед собой противника, спешно выдвинулся вперёд и ударили в тыл Шанпоча. Оказалось, что римляне скрытно держали за холмами пол-легиона и теперь спешно разворачивались. Используя своё изначально выгодное расположение, они сомкнули кольцо окружения вокруг Шанпоча.

Зорапет Вараздат оказался более удачливым. Его лёгкая конница, ударив по флангу римлян, внесли разлад во взаимодействие когорт. Армянским конникам удалось расстроить ряды противника, и он был вынужден скрыться в соседнем лесу. И тут зорапет, опьяненный лёгкой победой, совершил роковую ошибку. Всем известно, что всадники в лесу малоэффективны и к тому же очень уязвимы. Пока он догонял верхом рассыпавшихся, как горох, легионеров, римские лучники запустили стрелы. Поняв, что угодил в ловушку, Вараздат отдал приказ об отступлении, но на выходе из леса его уже поджидала римская конница. В этом бою полегли многие, в том числе и сам Вараздат.

Солнце стояло ещё высоко, а наше войско уже было разбито и рассеяно. Горожане с высоты крепостных стен с ужасом наблюдали этот разгром. Подстрекаемые наследником, греческие наёмники убили своего командира Манкея и открыли перед римлянами ворота города.

Но нам было не до этого. В царский шатёр принесли Шанпоча.

– Соломон! – услышал я страшный крик царя, – иди сюда скорее!

Я прибежал и увидел раненого в голову Врежа. Из правого глаза торчало древко стрелы. Я приложил ухо груди – сердце ещё билось.

– Что с ним? Он мёртв? – в ужасе спросил Тигран.

– Успокойся, Мецн, – сказал я, – он жив. Нам надо извлечь стрелу.

– Это будет очень опасно, юноша, – услышал я за спиной голос Митридата – ведь если наконечник стрелы треугольной формы, то, доставая его, мы нанесём раненому дополнительные увечья.

К сожалению, Митридат был прав. Эти стрелы тем и были коварны, что продолжали вредить раненому даже при извлечении.

– У нас нет другого выхода, – ответил я, – если стрела останется там, он вскоре умрёт от лихорадки. Потом, мне кажется, что у неё не треугольный наконечник, а по типу многогранного клина. Смотрите, он пробил прорези железного шлема.

– Молодец лекарь, – похвалил меня Митридат, – хорошо усваиваешь единожды увиденное.

Царь Тигран с тревожным взглядом слушал нашу полемику.

– Давайте, решайте быстрее. Не то мы потеряем его.

Я принялся осторожно доставать стрелу. Шанпоч издал слабый стон. Наконец, я смог извлечь стрелу, и из глазницы вылилась кровавая густая жидкость.

Царь издал вздох облегчения, но он не ведал, что самое трудное ещё впереди. Я промыл глазницу и стал изучать наконечник стрелы. По нему было видно, что он проник на глубину с мизинец и не задел мозг.

– Он выживет? Говорите прямо! – спросил царь.

– С этого момента у Шанпоча два лекаря: время и он сам, – ответил Митридат за меня, – нам же более делать нечего.

Царь Понта был прав. Шанпоч теперь действительно нуждался только в покое и хорошем уходе.

– Нам надо уходить, Тигран, – сказал Митридат, – Солнце ещё в зените, не ровен час, и римляне захотят нас преследовать. Надо спасать оставшуюся армию. Без неё ты не царь. Вели трубить отход.

На Тиграна было страшно смотреть. Весь осунувшийся, он настолько обессилел, что вынужден был пересесть с коня в носилки. Царь Митридат, наоборот, выглядел очень бодро. Война с Римом для него только начиналась.

– Да поймите же, вы сражались с легионами Рима! – воскликнул Митридат, – а это, скажу я вам, не тщедушные азиатские царьки с кучкой жалких крестьян, которых вы легко побеждали. У легионеров заранее рассчитан каждый выстрел из лука, каждое движение пехотинца, каждый манёвр когорт. Как легко они уничтожили слонов, на которых вы возлагали большие надежды! Все ваши замыслы улетучились в одночасье, как только противником стал Рим. Как легко Лукулл занял вашу столицу! Без осады, без изнурительных штурмов только воспользовавшись противоречиями между Тиграном и его сыном, который собственноручно открыл врата города. В этом весь Рим с его коварной политикой, рассчитанной на внутренние противоречия врага. Недаром они нас считают варварами, а себя гегемонами.

– Стало быть, нет на этом свете такой силы, которая смогла бы противостоять Риму? – спросил его Мецн.

– Есть! Это сила я, – воскликнул Митридат, и глаза его загорелись юношеским блеском, – Я – приемник Александра Македонского, и мне выпала роль сломать хребет ненавистному Риму. Увы, не