Фортуна Флетчера - Джон Дрейк

— Мы не можем от них уйти? — спросил я.

— Ни единого шанса, парень, — ответил он. — Не под командованием капитана Боллингтона. Он и от эскадры перворанговых не побежит. И флаг он не спустит. — Сэмми повернулся ко мне и протянул руку. — Дай руку, парень, — сказал он. Он был смертельно серьезен, и у меня похолодело внутри. — Ты мне как сын, Джейкоб. Ты ведь это знаешь, правда?

— Да, — ответил я.

Приятно было это знать, но лучше бы он этого не говорил, потому что это означало, что, по взвешенному мнению этого ветерана, опытного моряка, мы все умрем.

Боже, как это было ужасно! Не было ни спасения, ни выхода, некуда было бежать. Я снова был в ловушке. Хуже, чем на «Булфроге», хуже, чем в бою с Мейсоном. Я не знал, кого я ненавидел больше: капитана Боллингтона за то, что он завел свой корабль в эту ловушку, или Уильямса за то, что он завел в нее лично меня. Какого черта я здесь делал?

Джонни с некоторой тревогой наблюдал за этим обменом репликами.

— Но мы же их побьем, правда? — спросил он.

Сэмми заставил себя рассмеяться.

— Конечно, побьем! — сказал он. — Мы же британские «просмоленные», верно? А они просто кучка лягушатников! Не о чем беспокоиться.

По всему кораблю люди перешептывались, в то время как враг с убийственным намерением несся на нас. Они заключали древнее, традиционное соглашение.

«Если меня убьют, можешь забрать мои вещи, а если тебя, то я заберу твои, договорились?»

Тут капитан Боллингтон встрепенулся. Он продемонстрировал то, что мир называет проявлением лидерства. То есть, он обругал нас, послав к орудиям, и обозвал нас сукиными детьми за то, что мы стоим без дела перед лицом французов. Мы были на расстоянии окрика от двух наших спутников, так что он взял рупор и отдал им их боевые приказы.

— Мистер Уэбб! — крикнул он. — У меня нет времени вас снимать, так что вы должны держаться в стороне и пробиваться домой самостоятельно, если придется.

— Есть, сэр! — ответил мистер Уэбб с «Бон Фам Иветт», и в его голосе было явное разочарование. Он сожалел, что пропустит бой, хоть в это и трудно было поверить. Я бы все отдал, чтобы поменяться с ним местами.

— Мистер Боллингтон! — крикнул капитан, поворачиваясь к «Ледибёрд». — Немедленно занять позицию за моей кормой и приложить все усилия. Я вступлю в бой с противником, когда он подойдет, и постараюсь его уничтожить. Делайте что можете, но не пытайтесь атаковать в одиночку.

— Есть, сэр! — крикнул лейтенант Боллингтон, и «Ледибёрд» в тот же миг отстала.

Распорядившись остатками своего маленького флота, капитан Боллингтон повернулся к нам.

— Мужчины! — произнес он громким, уверенным голосом. — Для нас нет иного пути домой, кроме как мимо этой эскадры! — Он указал на приближающиеся французские военные корабли.

Воцарилась такая тишина, пока матросы напряженно ловили его слова, что мы могли слышать, как мистер Уэбб и лейтенант Боллингтон кричат своим людям. И даже до нас доносилась слабая барабанная дробь с кораблей лягушатников, где играли боевую тревогу.

— Но я скажу вот что, — воскликнул капитан, — мы все британцы, и у нас самый чертовски меткий корабль в Королевском флоте. И я говорю вам сейчас, что наш флаг не будет спущен, пока я жив!

Сила его чувств придала словам вес, и он с размаху ударил кулаком по перилам квартердека, выкрикивая эти слова.

И матросы впитали это. Сэмми, Норрис и все остальные, и все офицеры тоже. Лейтенант Уильямс (ублюдок) казался живым от радости и подбросил шляпу в воздух, крича во весь голос:

— Троекратное ура капитану! Гип-гип-гип…

— УРА! — громовым ревом отозвался каждый человек на борту.

— Гип-гип-гип…

— Ура!

— Гип-гип-гип…

— УРА!

И я тоже кричал «ура», поддавшись волнению момента. Вы, читающие это, поймете, что я никогда не хотел оказаться в таком положении, но единственные настоящие друзья, которых я когда-либо знал, шли в бой, и они не собирались идти без меня.

— Да благословит вас Бог, мужчины, — сказал капитан Боллингтон, глубоко тронутый, и снял шляпу перед всеми нами. — А теперь, мистер Уильямс, сделайте поворот и выведите меня на нос того корабля! — Он указал на головного француза. — И мистер Сеймур…

— Сэр? — отозвался лейтенант Сеймур с орудийной палубы.

— Бой за вами, мистер Сеймур. Я прошу вас наилучшим образом использовать ваш прицельный огонь. Мы не можем выдержать перестрелку против таких сил!

— Есть, сэр! — крикнул Сеймур, когда шквал приказов от лейтенанта Уильямса заставил матросов у парусов запрыгать, и «Фиандру» положили на правый галс, чтобы встретить нашего врага. Кроме того, как было принято в те дни, мы убрали паруса, чтобы идти в бой только под марселями.

Ветер сменился на восточный, и мы держали курс примерно на северо-восток, чтобы сойтись с головным лягушатником. Намерение состояло в том, чтобы угостить его залпом левого борта, когда мы будем проходить мимо. По мере приближения противника мы увидели, что в дополнение к их республиканским триколорам они несли огромные белые знамена с черными буквами:

СВОБОДА

РАВЕНСТВО

БРАТСТВО

Вот что там было написано, и пусть им это пойдет на пользу. (Проклятые чертовы лягушатники. Вы еще удивляетесь, почему я их терпеть не могу? Их и их проклятую революцию?) Увидев это, капитан приказал поднять «Юнион Джек» на всех трех топах мачт и огромный белый флаг на гафеле бизани. А запасные флаги были закреплены на вантах, готовые к подъему, если другие будут сбиты. Сэмми был прав. Гарри Боллингтон скорее потонет или сгорит, чем сдастся французам. И это, мои мальчики, — особая штука для размышлений, когда идешь в бой против превосходящих сил.

Мое место по боевой тревоге было на баке, где боцман командовал четырьмя двадцатичетырехфунтовыми карронадами. Длинные бронзовые погонные орудия были оставлены под чехлами для ближнего боя, каким этот и должен был стать. Полный расчет для этих карронад составлял всего шесть человек, и я был комендором первой пары. Фактически, в моем расчете был один необычный член — пятеро мужчин и одна женщина, Кейт Бут. С момента моего повышения и завоевания ее, она держалась рядом со мной. И это включало ее присоединение к