Югославия в огне - Ольга Ивановна Обухова

выложил на стол пачку фунтов стерлингов. – Здесь триста фунтов. А вот что мы нашли в дымоходе на кухне. – Он достал еще более толстую пачку британских фунтов. – Все было спрятано очень надежно и защищено от воздействия высокой температуры и искр. И, судя по всему, регулярно пополнялось.

– А вот это нашли у него в саду. Это было закопано под кустом роз, на глубине более полутора метров. Представляете, сколько ему пришлось копать? А как аккуратно он уложил потом всю землю обратно… Никогда бы не нашли, если бы не собака, которая взяла след. – Векослав Данич выложил множество пронумерованных бумажных листов. – Здесь список руководящих усташских органов и министерств. Список людей, которые служат в батальоне личной охраны Анте Павелича. Список послов Хорватии за границей. Данные на усташских следователей и судей. Список лиц из окружения Юре Францетича и его семьи. И множество данных на немецких представителей в Хорватии…

– Дайте это мне! – Хельм почти что вырвал у него листы бумаги. По мере того как он читал, его лицо вытягивалось все больше.

Тут были сведения о месте работы и месте жительства – даже двух! – генерала Эдмунда Глейзе-Хорстенау. Описание виллы посла Каше, расположенной в непосредственной близости от леса Максимир. Данные референта СД доктора Маршельке. Данные его ближайших сотрудников – гауптштурмфюрера Франца Абромейда, занимавшегося депортациями евреев, и оберштурмфюрера Ганса-Иоахима Хайнриха, отвечающего за вопросы церкви и религии. И – святая святых – данные гауптштурмфюрера Рейнеля, представителя VI Управления СД-Заграница РСХА, отвечавшего за всю разведку СД в Хорватии и докладывавшего по собственным каналам спецсвязи обо всем непосредственно своему начальнику Вальтеру Шелленбергу.

– Похоже, он собирал и накапливал эти сведения, готовясь в ближайшее время передать их по назначению, – сказал Данич. – В обмен на новые пачки фунтов.

Мысли в голове Хельма прыгали. Фон Ромберг был немцем… то есть его рассматривали как своего. Благодаря репутации поэта он был вхож куда угодно: его знал Зигфрид Каше, выступавший на его поэтическом вечере, знали многие другие офицеры СС и вермахта. А он широко пользовался этим, чтобы предавать их. Это было ужасно! Он предал свой народ, свою родную кровь, свой язык, наконец, на котором он писал свои беспомощные стихи.

Оставалось прояснить только один вопрос: кем на самом деле была Диана Благоевич.

– С фон Ромбергом все ясно, – медленно произнес Ганс Хельм. – Смерть вовремя настигла его, иначе он наделал бы очень много бед. Шофера, который сбил его, надо немедленно освободить от наказания и от ответственности – сам того не ведая, он совершил благое дело. Когда вся эта шумиха уляжется, я найду способ отблагодарить его.

Данич и Фишер кивнули.

– А теперь мне нужно, чтобы вы предоставили мне информацию на одного человека. Женщину. Зовут – Диана Благоевич. Она русская, жена стоматолога Томислава Благоевича. Мне нужна абсолютно вся информация о ней. И когда я говорю «вся», я имею в виду именно это. – Криминальный советник выразительно посмотрел на своего подчиненного и усташского офицера.

– Мои люди опросили соседей этой Дианы Благоевич, – Векослав Данич сверялся с лежавшей перед ним бумагой с записями, – пациентов доктора Благоевича, продавцов магазинов, в которые она заходила в течение последней недели, и тех, в которых она бывала ранее, жителей домов, которым она раздавала рекламные листовки с предложением полечить зубы в их клинике.

– Вот отчет полиции Вены. О пребывании Благоевичей в Вене, когда они ездили туда покупать стоматологическое оборудование. – Генрих Фишер придвинул к шефу стопку бумаг. – Отчет сотрудников гестапо, которые пропускали их через границу рейха – туда и обратно.

– А что вы можете сказать по поводу ее мужа? – Хельм быстро просматривал поданные ему бумаги.

– Томислав Благоевич разделил судьбу большинства хорватов, которым пришлось жить в условиях сербской диктатуры короля Александра Карагеоргиевича. Он не занимался политикой, никуда не лез, но все равно пострадал из-за своей национальности, когда сербская полиция пыталась выставить его причастным к гибели короля в Марселе. Он сопровождал его делегацию в качестве зубного врача, – пояснил Данич. – И даже не сходил на берег. Но по возвращении в Югославию был брошен в белградскую тюрьму Лепоглава. Сербы подозревали его в сношениях с нами – с усташской организацией. Он прошел через довольно жесткие допросы, которые вел, кстати, Драгомир Йованович – тогдашний начальник полиции Белграда, с которым вы теперь так плотно сотрудничаете. Ведь он из воинствующего сербофила превратился в убежденного германофила.

– Будем считать, что он встал на путь исправления, – проронил Хельм. – Во всяком случае, высший руководитель СС и полиции в Сербии Август Мейснер считает его ценным работником.

– А меньше чем десять лет назад, этот «ценный работник» чуть не запытал Благоевича только за то, что он – хорват и не готов положить свою жизнь за Великую Сербию, – иронично отозвался Данич. – В общем, помог выковать из Благоевича настоящего хорватского националиста, который всей душой поддержал образование Независимого государства Хорватия во главе с поглавником Павеличем. С этого угла к Благоевичу нет никаких претензий – он один из тех, на ком и держится наша хорватская держава.

– А что его жена?

– Ее отец был полковником царской армии, настоящим белогвардейцем, – сказал Фишер. – Когда приехал в Загреб, общался исключительно с белогвардейцами, получал от них помощь и поддержку. Такой же, судя по отзывам, воспитал и свою дочь – она с ненавистью и презрением отзывается о Советах и с восторгом – о командирах ее отца, таких как барон Врангель, которые Советами были объявлены вне закона и, по-видимому, убиты – как Врангель.

– А как вы думаете… – Сцепив свои пальцы, Хельм подался вперед. – Сейчас, когда все буквально на глазах меняется, и тот же полковник королевской югославской жандармерии Драгомир Йованович с готовностью служит нам, может ли случиться так, что эта дамочка вдруг начнет обслуживать советские интересы? Хотя бы из ложного чувства ностальгии по бывшей Родине? Посчитав, что СССР и есть наследник прежней России?

– Исключено, – покачал головой Данич. Он положил руку на лежащие перед ним отчеты. – Если судить по ее неоднократным высказываниям, она прекрасно помнит свой отъезд из Крыма, когда буквально чудом спаслась вместе с отцом от наступавших большевистских орд. Она лучше, чем кто бы то ни было, знает, кто такие на самом деле большевики. Знает, что этого черного кобеля никогда не отмоешь добела. Наивные попытки поставить на одну доску старую Россию и нынешний СССР вызывают у нее лишь взрыв насмешливой ненависти.

В глазах Фишера мелькнул огонек:

– Сейчас, когда наше положение не столь радужное, как когда-то, и нам остро требуются союзники, мы нашли их