Югославия в огне - Ольга Ивановна Обухова

среди русских белогвардейцев. Они служат в Русском охранном корпусе, в полку СС «Варяг», в казачьих подразделениях фон Паннвица. Без них невозможно представить себе поддержание порядка на Балканах и успешную антипартизанскую борьбу. Так вот – Диана Благоевич явно сделана из такого же материала, как и служащие этих подразделений.

– Никаких контактов с советскими представителями у нее нет и не может быть, потому что никаких дипломатических или консульских представительств СССР нет ни в бывшей Югославии, ни рядом, – проронил Хельм.

– И в течение всего времени, что было открыто посольство СССР в Югославии, таких контактов тоже не зафиксировано, – подхватил Фишер. – Королевская полиция пристально за этим следила.

– Так… А когда князя-регента Павла свергли и на две недели воцарился этот выскочка, авиационный генерал Симович? Он ведь сам все это время страстно заигрывал с СССР, не упустил шанса подписать со Сталиным договор о взаимопомощи, послал в Москву для этого огромную делегацию…

Фишер покачал головой:

– Мы это тоже тщательно проверили – и ответ опять отрицательный. Вплоть до отъезда из Югославии интернированных посла Плотникова, временного поверенного Лебедева и всех сотрудников советского посольства, торгового представительства и военного атташата не зафиксировано их контактов и встреч ни с доктором Благоевичем, ни с его женой.

– И с коммунистами они тоже, естественно, не общаются, – фыркнул Векослав Данич. – Как вы себе это представляете – успешный врач-стоматолог, пострадавший от сербской королевской власти, получающий свое оборудование непосредственно из Вены – и коммунистические бандиты? Для них он – первостатейный враг, олицетворение буржуя и прислужника усташского режима, подлежащий уничтожению при первой же возможности. Соответственно, эти чувства взаимны.

Уголки тонких губ Фишера чуть приподнялись в легкой усмешке:

– Полагаю, господин криминальный советник, мы можем довериться в этой оценке представителю Надзорной службы. Усташи чувствуют коммунистов и их приспешников так же, как папа римский чувствует дьявола.

– Хорошо. – Хельм чуть не съел своих собеседников взглядом. – Подведем итоги одной фразой. Эта русская может представлять для нас опасность?

Векослав Данич вновь похлопал по лежащим перед ним бумагам:

– Собранные факты говорят, что нет.

Фишер ухмыльнулся:

– Предсказать, что случится в будущем, могла бы какая-нибудь цыганская гадалка – но мы их всех, слава богу, уничтожили. Сейчас же эта женщина подозрений не вызывает.

– Отлично. – Хельм поднялся. – Составьте соответствующий рапорт на мое имя и подпишите его оба. И приложите к нему все собранные документы.

– Хайль Гитлер! – отсалютовал ему Фишер.

– За дом спремни! – выкинул вперед правую руку Векослав Данич и вслед за Фишером направился к выходу.

Они ушли и Ганс Хельм остался один. Откинувшись на спинку кресла, он пытался разобраться в своих ощущениях.

Все вроде бы было правильно, но… у него все равно осталось странное чувство какой-то недосказанности, недоговоренности.

Словно кто-то водил его за нос.

Но только кто?!

Глава 13

Митрополит и его священник

Особняк, в котором жил митрополит Гермоген, находился недалеко от особняка самого Павелича – это Ковалев понял по неприязненным тяжелым взглядам, которые кидали на него сотрудники усташской полиции, расставленные здесь на каждом углу. Околачивались тут и какие-то неприятные личности в плащах и со шляпами, низко надвинутыми на глаза, – тайные агенты, готовые без лишних проволочек расправиться с любым подозрительным. Петр Ковалев спрятал усмешку. Поглавник усташей так сильно привык к подпольной жизни за границей, где он непрестанно плел разные заговоры, готовил убийц своих политических противников, снабжал их оружием и бомбами, что уже не представлял себе другого существования. Видимо, считал, что если он был готов убить в любой момент, то и его могут убить в любой момент. И это был «назначенный самим народом» руководитель Хорватии, которая «впервые за свою тысячелетнюю историю стала наконец свободной»…

Особняк митрополита прятался за рядами могучих дубов, окружавших его со всех сторон. В облике здания ощущалась рука хорошего австрийского архитектора – солидное и в то же время неуловимо изящное, с большими окнами и крутой крышей с изящными водостоками, оно было словно перенесено сюда прямо из фешенебельных предместий Вены или Граца.

Ковалев позвонил в бронзовый колокольчик. Ему пришлось подождать у массивной металлической ограды, прежде чем келейник митрополита, седовласый диакон Михаил Предтеченский вышел из особняка, подошел к калитке и открыл ему. Не спеша он осенил Ковалева крестным знамением, и тот последовал за ним.

Просторная прихожая особняка была вся увешана иконами, что превращало ее в подобие придела храма – не хватало только алтаря. Толстый ковер скрадывал звуки шагов. В помещении чувствовался еле уловимый запах ладана и свежесть раннего утра – похоже, митрополит любил, чтобы дом хорошо проветривали.

Ковалев шел вслед за келейником, профессионально фиксируя в памяти каждый поворот коридора, количество шагов, расположение выступающих элементов стен – точно прикидывая, как действовать в случае перестрелки. Или в случае возникновения необходимости похитить митрополита. Кто знает, вдруг она возникнет. «Воистину, только Бог это знает», – подумал про себя Ковалев и спрятал усмешку в неуловимом изгибе губ.

Предтеченский ввел его в кабинет митрополита. Гермоген сидел за старинным письменным столом, над которым висела большая фотография в рамке – на ней была запечатлена его встреча с Анте Павеличем, на которой поглавник предложил ему встать во главе Хорватской православной церкви. Рядом с фотографией висели иконы и православный календарь, а в левом от окна углу между креслами находился красивый светильник-торшер, под которым стоял резной столик – судя по рисунку резьбы, Гермоген вывез его из Сербии, где провел почти два десятка лет. У левой стены кабинета стоял широкий диван, а всё свободное пространство у других стен и в простенках у окна было занято шкафами и стеллажами с богословскими книгами. На корешках некоторых из них Ковалев разглядел латинские буквы – это были издания на иностранных языках.

Петр Ковалев положил правую ладонь на левую и протянул руки митрополиту:

– Благословите, владыка!

Гермоген с видимым трудом положил благословляющую руку на ладони Ковалева и разведчик приложился к ней.

– Благословляю, – прошелестел тихий голос митрополита. – Как проходит служение в Преображенском соборе?

– С Божьей помощью…

– Число верующих умножается?

– Мы стараемся. Но вы же знаете, настроение людей – переменчиво…

– Христос учил нас быть твердыми и несгибаемыми в вере нашей. На том и стоим. – Гермоген скользнул тусклым взглядом по лицу Ковалева. – С чем пожаловали?

– Владыка… В Загребе работает много наших священников, поэтому тут все хорошо и благостно. А вот за его пределами… Двое моих прихожан родом из Приедора, у них живет много родственников, знакомых. Всего два часа езды на машине от Загреба – и полное запустение