Священная война - Джек Хайт

Юсуф повернулся к Аз-Захиру.

— Давай окажем радушный прием новоприбывшим. Пошли гонца пригласить их командира на ужин. Пригласи и Генриха Шампанского. И короля, Ги.

***

В тот вечер Юсуф стоял в личной части своего шатра и разглядывал свое отражение в серебряном зеркале. Он искупался, и слуги умастили его волосы маслом и надушили ароматом жасмина. Он был одет в черный шелковый кафтан с геометрическими узорами, вышитыми золотом на воротнике и манжетах. На ногах у него были сандалии, украшенные изумрудами и сапфирами, а за пояс был заткнут кинжал с золотой рукоятью в форме орла. Он предпочел бы простую хлопковую тунику и кожаные сандалии, но сегодня это было неуместно. Он хотел произвести впечатление на своих христианских гостей. Он хотел, чтобы они вернулись в свой лагерь с рассказами о его сказочных богатствах. Они не должны были знать, что некогда казавшиеся неисчерпаемыми сокровищницы Египта теперь выпускали стекло вместо монет; что он не был уверен, как долго сможет удерживать своих людей в поле на половинном жаловании. Поэтому Юсуф оденется как великий король, хотя, по правде говоря, эти одежды были последними, что у него остались. Он продал остатки своего великолепия, чтобы заплатить своим воинам.

Это была игра, и он играл в нее не в первый раз. Осада длилась пятнадцать месяцев и давно стала утомительной. В прошлом месяце начались зимние дожди, превратив поле битвы в море грязи. Оба лагеря сгрудились за своими заграждениями и пытались согреться. Два месяца назад Юсуф решил пригласить франкских командиров на ужин, чтобы развеять скуку. Поначалу франки были настороже, но теперь это вошло в обычай. Они приходили ради еды, а он был рад накормить их в обмен на информацию.

Сакр просунул голову через занавес, отделявший покои Юсуфа от остальной части шатра.

— Франки вошли в лагерь, малик. Скоро прибудут.

Юсуф вышел в основную часть шатра. В центре стоял низкий стол, окруженный шелковыми подушками, наваленными на толстый ковер из козьей шерсти. Стол был сервирован золотыми тарелками и кубками. Перед каждым местом стояла корзина с дымящимися лепешками и миска с ароматной закуской из баклажанов, поджаренных грецких орехов и сырого лука. Он достал бочку вина для своих франкских гостей. Это должно было помочь развязать им языки.

Юсуф сел на походный стул в ожидании. Он узнал о германском командире все, что мог, перед ужином. Оказалось, Фридрих Барбаросса мертв. Германцев теперь вел один из его сыновей, человек по имени Фридрих Швабский, где бы эта Швабия ни находилась.

Сакр вошел в шатер.

— Твои гости, малик. — Он отступил в сторону и придержал полог.

Первым вошел Фридрих. Это был высокий мужчина с длинным, изможденным лицом, румяной кожей и волосами такими светлыми, что они казались почти белыми. Он оглядел шатер и нахмурился. Следом вошел Генрих Шампанский в обтягивающих штанах и синей тунике, которая плохо сидела на его грузной фигуре. За ним — Ги. Когда Юсуф видел его в последний раз, при Хаттине, король был дородным мужчиной. Теперь он был мучительно худ, кожа складками свисала с его щек и шеи. Юсуф с удивлением увидел, как вошел четвертый человек. Он сутулился под своими роскошными священническими одеждами, а сероватая кожа его лица была изрезана морщинами, как сухая пустынная земля к востоку от Дамаска. Он казался полумертвым, если бы не его глаза — глубокого бирюзового цвета.

— А это кто? — спросил Юсуф по-французски.

— Патриарх Ираклий, — ответил Ги. — Он недавно вернулся из Англии. Я подумал, ты захочешь с ним познакомиться.

Юсуф кивнул священнику.

— Да дарует тебе Бог радость. Добро пожаловать в мой шатер.

— Мы польщены твоим приглашением, — ответил Генрих. Он слегка поклонился. Ираклий содрогнулся, кашлянув в шелковый платок. Ги и Фридрих стояли с прямыми спинами. Германец пробормотал что-то Генриху на резком, гортанном языке. Генрих тихо ответил.

— О чем он спросил? — поинтересовался Юсуф.

— Он хотел знать, почему нет стульев, кроме твоего, малик. Ты уж прости его. Фридрих — человек в этих землях новый.

— Разумеется. Прошу, садитесь.

Все, кроме Фридриха, уселись на подушки вокруг стола. Германец мгновение постоял, но в конце концов сел, неловко подогнув под себя длинные ноги. Юсуф обратился к нему на латыни:

— Прошу прощения, что не говорю на твоем языке.

Глаза Фридриха расширились.

— Откуда ты знаешь латынь?

— Мой отец считал мудрым знать своего врага. — Юсуф указал на еду. — Прошу, угощайтесь.

Юсуф зачерпнул немного закуски, прошептал «Бисмиллях» и съел. Франки пробормотали свои молитвы, прежде чем приступить к еде. Генрих, Ги и Ираклий с жадностью набросились на закуску. Фридрих долго смотрел на нее, прежде чем обмакнуть указательный палец и попробовать. Он кивнул и зачерпнул еще. Он съел свой кусок хлеба в три укуса и схватил другой. Юсуф подал знак слуге принести еще хлеба.

— Фридрих, — сказал он. — Позволь мне выразить соболезнования в связи со смертью твоего отца.

— Ужасный удар. — Голос германца был глухим. Его глаза напряглись, словно он увидел что-то болезненное. Он снова заговорил, и слова посыпались из него. — Мы пересекли Анатолию с нетронутой армией — двадцать тысяч человек, три тысячи из них рыцари. Все они ринулись под знамя моего отца, когда он принял крест. Более могучей силы ты никогда не видел. Мы достигли реки в Армении, Салеф, да проклянет ее Бог. Там был мост, но он был мал, и переправа шла медленно. Мой отец потерял терпение. Он решил переправиться через реку верхом. Его конь споткнулся, и он упал. Он исчез под водой и ударился головой о камень. К тому времени, как я нашел его, он утонул.

— Когда Бог призывает, никто не может отказаться, — сказал Юсуф, — даже короли.

Фридрих пожал плечами и сделал большой глоток вина.

— После этого армия распалась. Мы были меньше чем в ста милях от Антиохии, но многие сеньоры решили вернуться домой. По мере того как наши ряды редели, турки нападали со все большей безнаказанностью. Мы потеряли сотни от их стрел, и еще сотни — от твоих людей, охранявших проходы в Святую землю. После этого кончились припасы. Тысячи умерли от голода во время долгого похода к Акре. — Фридрих покачал головой. — У