100 великих драм и трагедий истории - Николай Николаевич Непомнящий

народного комиссара обороны, то есть И.В. Сталина. Приказ имел гриф «Без публикации», и его просто зачитывали перед строем солдат. Будущий генералиссимус отмечал, что «у нас нет уже преобладания над немцами ни в людских резервах, ни в запасах хлеба», и отступать дальше нельзя. Поэтому необходимо ужесточить дисциплину в войсках. Для этого всех, без приказа покинувших боевую позицию, отправлять в штрафные подразделения, а в тылу неустойчивых дивизий расположить заградительные отряды «и обязать их в случае паники и беспорядочного отхода частей дивизий расстреливать на месте паникеров и трусов…»

Приказ № 227 от 28 июля 1942 г. «Ни шагу назад!»

Любопытно, что в тексте приказа, который получил название «Ни шагу назад», Сталин ссылается на опыт вермахта. Действительно, немцы после поражения под Москвой сформировали более ста штрафных рот и десяток офицерских штрафных батальонов. А вот заградительные отряды применялись Красной армией еще в Гражданскую войну – это изобретение Льва Давыдовича Троцкого.

Возможно, в сложившейся обстановке, когда немецкие войска вышли к Волге, подобный приказ о наведении порядка в армии был необходим. Но вот его исполнение проводилось в духе того времени – с бездушной жестокостью, что зачастую приводило к наказанию невиновных и к новым необоснованным потерям.

Первыми штрафниками стали те, кто обсуждал, а, вернее, осуждал приказ № 227. Конечно, в штрафники определяли и по заслугам: за трусость, за бегство с позиций. Многие офицеры попали в штрафбат за то, что, оказавшись после окружения на оккупированной территории, не участвовали в партизанском движении. Направляли за другие реальные проступки. Но все делалось по-сталински: лес рубят – щепки летят. А щепки – это человеческие жизни.

Каждый наказанный офицер, сержант, рядовой направлялись только в пехоту – независимо от того, танкист он, летчик, моряк, артиллерист.

(По материалам М. Ершова)

Стальные мишени Зиновия Колобанова

Этот человек, дважды заслужив почетное звание Героя Советского Союза, так и не получил своей награды. Ни в одном российском городе нет улицы или хотя бы переулка, названных его именем. Он умер в 1994 году, но только в сентябре 2006-го на его могиле на Чижовском кладбище в Минске появился достойный памятник, установленный за счет благотворительных средств.

19 августа 1941 года не полностью укомплектованная рота Зиновия Григорьевича Колобанова, состоявшая всего из пяти машин, в течение одного-единственного боя за три часа уничтожила сорок три фашистских танка. Из них двадцать два – на личном счету экипажа старшего лейтенанта Колобанова.

Для уроженца Нижегородской губернии Зиновия Колобанова война началась в конце тридцатых годов. В 1936 году он с отличием окончил Орловское бронетанковое училище имени М.В. Фрунзе, а в 1939-м попал на советско-финляндский фронт в должности командира танковой роты. Там при прорыве «линии Маннергейма» Колобанов первый раз горел в танке. Второй раз покидать горящий танк ему пришлось там же, в глухих карельских лесах недалеко от Вуоксы, и, наконец, в третий раз – при штурме Выборга. За прорыв «линии Маннергейма» Колобанова наградили «Золотой Звездой» Героя Советского Союза и дали внеочередное звание капитана. Документального подтверждения о награждении нет – в личном деле капитана Колобанова отсутствует несколько страниц. И вскоре будет понятно, почему.

12 марта 1940 года, в день подписания советско-финляндского мирного договора об окончании «стодневной войны», рота капитана Колобанова все еще стояла на позициях. Финские солдаты, измученные не меньше русских, узнав о прекращении боевых действий, побросали оружие, вылезли из окопов и, шумно выражая свою радость, отправились в сторону советских позиций. Многие из роты Колобанова последовали их примеру и двинулись навстречу. Люди, еще час назад изучавшие друг друга сквозь прорезь прицела в поисках слабых, уязвимых мест, обнимались и плакали, они не хотели воевать, они не желали замерзать в страшных карельских болотах, они мечтали попасть домой.

Многие братались с финнами – многие, но не все. Нашелся «товарищ», который продолжал тихо сидеть на своем посту. Он тщательно запоминал «все это безобразие» и записывал, а записав, передал куда следует.

Не прошло и нескольких дней после окончания зимней кампании, как теперь уже бывший Герой Советского Союза, бывший капитан Зиновий Колобанов оказался на тюремных нарах. И гнил бы боевой танкист до самой своей смерти где-нибудь на лесоповале, если бы не началась Вторая мировая война.

Через год после ареста о Колобанове вспомнили. Естественно, что о восстановлении наград не могло быть и речи. Единственное, что ему позволили – вновь получить под командование роту танков и начать «с чистого листа».

21 июля 1941 года во время своей поездки в группу армий «Север» Гитлер заявил следующее: «В сравнении со значением Ленинграда Москва для меня всего лишь географический объект». В августе группа армий «Север», послушная директивам своего фюрера, силами двадцати трех дивизий начала наступление на Ленинград. В состав «Севера» входила четвертая танковая группа генерал-полковника Хепнера.

Ни о Хепнере, ни о продвижении его танков Колобанов еще ничего не знал. В середине августа он получил свои боевые машины, лично проинспектировав их прямо на Кировском заводе. Правда, вместо десяти положенных по штату машин заводчане могли дать только пять, но зато это были новые, усиленные дополнительной броней, снабженные двойным комплектом бронебойных снарядов тяжелые танки КВ-1. Экипажи формировались прямо на заводе, причем каждый член экипажа принимал участие в сборке своего танка. Недолгая обкатка – от ворот предприятия до Средней Рогатки (начало Московского шоссе), и – прямая дорога на фронт.

Задание Колобанов получил лично от командира Первой танковой дивизии В.И. Баранова. В устах комдива боевая задача прозвучала просто: выйти из Гатчины, занять позицию у поселка Войсковицы, в том месте, где сходятся дороги на Лугу и Кингисепп, и… стоять насмерть.

Вечером 18 августа 1941 года пять танков старшего лейтенанта Зиновия Колобанова прибыли на место дислокации. Три грунтовые дороги сливались в четвертую, по которой пришла рота старшего лейтенанта. Пять на три не делится, и командир расставил боевые машины по-своему: четыре танка защищали второстепенные дороги, командирская машина прикрывала главное направление. Экипажи тщательно замаскировали свои машины, после чего, следуя приказу старлея, улеглись спать.

Взяв Кингисепп, враг двинулся по направлению к Ленинграду. Предыдущее сражение далось нелегко, и танкисты Хепнера, уверенные, что измотанные советские части в ближайшие часы их не потревожат, позволили себе расслабиться. Танки, против приказа, не соблюдали дистанцию, люки были открыты настежь, гитлеровская пехота спокойно сидела на броне. Немцам даже не приходило в голову, что впереди их ждет очень серьезный бой.

Около двух часов дня по дороге, охраняемой танком Колобанова, проскочили три