Мои непридуманные рассказы - Сергей Стефанович Прядкин

Линейный корабль «Севастополь» в севастопольском сухом доке.

Глядя на это грандиозное сооружение, трудно себе представить, что оно было выкопано в каменистой крымской земле руками тысяч и тысяч севастопольских и крымских рабочих, поскольку, к моменту вступления его в эксплуатацию в 1911 году, кроме шанцевого инструмента и гужевого транспорта для его строительства ничего другого еще изобретено не было. В нем проходили докование самые крупные корабли отечественного флота, и, наше докование, возможно, давало нам моральное право гордиться, что, вот, и наш БПК «Достойный» тоже оставит свою скромную зарубку в истории этого знаменитого дока. Но тогда нам это как-то просто в голову не приходило.

Вместе с нашим кораблем проходил докование, тоже после постройки головной в серии большой противолодочный корабль проекта 1134Б «Николаев». Во время постановки корабля в док, нас заводили вперед кормой первыми, и я командовал правой командой ютовой швартовной группы. В общем, это была совершенно стандартная постановка корабля в сухой док. Но, все же, лично для меня интересно получилось: практически год назад при спуске корабля мне посчастливилось съехать вместе с ним на воду, поскольку командовал все той же ютовой группой для перешвартовки корабля к заводской достроечной стенке. А теперь, вот, участвую в обратном процессе постановки корабля из воды на земную твердь.

Запомнилась весьма занимательная сцена из реальной жизни, разыгранная перед нашими глазами во время доковой операции на этапе установки корабля на свое место стапель-палубы. Когда оба корабля были поставлены с помощью специальных приспособлений точно над своими кильблоками, с помощью батопорта была закрыта доковая камера и началась медленная откачка из нее воды. И в это же самое время на верхней площадке дока начала скапливаться толпа откуда-то набежавших разношерстных людей, в руках у которых были непонятно для чего пустые ведра, а у некоторых еще и что-то наподобие сачков для ловли бабочек, только больших размеров. Они терпеливо стояли, возбужденно переговариваясь между собой, и чего-то ждали. И только тогда, когда уровень воды над стапель-палубой составил метра три-четыре и в ее толще засверкали на солнце серебристой чешуей все уплотнявшиеся стайки рыбы, которые метались в этой толще, не находя себе выхода на свободу, стала очевидной причина появления этих людей. А когда вода была полностью откачена, вся эта толпа по каменным лестницам боковых стенок дока буквально рванула вниз за своей добычей, быстро разбегаясь в разные стороны. Ни за что до этого не пришло бы мне в голову, что в доковой камере было столько много этой морской живности. Бедные рыбки! Они прыгали и бились по стапель-палубе своими тельцами, а люди хватали их руками и быстро разбирали по своим ведрам, другие сачками вылавливали их по нескольку штук за один заход из дренажных траншей. Суета, шум, гам, матерщина!

Глядя на всю эту возню внизу, мне вспомнилось свое детство, когда пацаном на Угольной стенке, что расположена с противоположной стороны Северной бухты напротив нашего дока, ловил некрупных ставридок на «самодур». Это такая рыболовная снасть, которая состоит из удилища с леской с тяжелым грузилом на конце, к которой подвязаны пять-шесть рыболовных крючков с примотанными к ним красной шерстяной ниткой непромокаемыми в воде перышками цесарки. Поводишь так вверх-вниз кончиком удилища с полчасика, натаскаешь с десятка полтора рыбешек, и, довольный уловом, везешь домой на троллейбусе в «авоське» кулек из газеты с ним. А мама эту рыбешки тут же поджарит на духмяном растительном масле с крупной солью до хрустящей корочки, и ты с аппетитом тут же схрумкаешь их, еще горячими. Вот объедение-то было! А тут – хватай себе, да не зевай!

Прошло пятнадцать-двадцать минут, и все это прыгающее, трепещущее и сверкающее на солнце рыбное стадо было распихано по ведрам. «Рыбалка» была окончена, а вся эта толпа людей все в том же радостном возбуждении двинулась в обратном порядке на верхнюю площадку дока. А мы стояли буквально, то ли зачарованные, то ли ошарашенные этим удивительным зрелищем, завершившим эту доковую операцию.

* * *

По окончании доковых работ и вывода корабля из доковой камеры, он был поставлен совсем неподалеку на бочки для проведения кренования.

БПК «Достойный» стоит на бочках в Северной бухте для кренования. По корме с левого борта виден плавкран для загрузки крен-балласта в виде специальных железобетонных плит.

Но это, в моем понимании, интересное и весьма редкое мероприятие, как и торжественный подъем Военно-морского флага на корабле, снова обошлось без моего участия. Опять не повезло! А все потому, что пока корабль креновали, я съездил на поезде в командировку в какое-то западноукраинское село на Волынщине… из-за одной лишь буквы в фамилии. Получилось так, что в радиотехнической службе подрались два моряка и один из них, матрос Чернописчук сломал челюсть другому моряку, и против него было возбуждено уголовное дело. Однако в процессе следствия выяснилось, что в комсомольском билете этого драчуна была указана другая фамилия – Чорнописчук, а он и сам толком не мог сказать: как правильно. Вот и отправили меня на его родину за свидетельством о рождении, как единственно юридически значимым документом подлинности его фамилии. В результате выяснилось, что писарь, который заполнял комсомольский билет, оказался куда внимательнее и добросовестнее того, который работал в военкомате. Хорошо, конечно, было прокатиться под пивко в вагоне-ресторане поезда Симферополь-Львов, а заодно и выспаться в дороге, только это мероприятие мою душу вовсе не согрело.

* * *

По какой-то причине командир 70 бригады противолодочных кораблей, в состав которой мы временно входили, капитан 1 ранга Н.Я.Ясаков нас сразу же не возлюбил. Не знаю уж, чем мы перед ним провинились. Сам он был внушительного роста и телосложения, с «фуражкой-аэродромом» на крупной голове и всегда с брезгливой гримасой на физиономии, когда поднимался на борт нашего корабля. И имел привычку, независимо от того, увидел он непорядок в содержании корабля или не увидел, первым делом отстранить от дежурства дежурного по кораблю, встретившего его с соблюдением всего ритуала согласно Корабельному уставу ВМФ. А при общении с офицерами корабля, своим скрипучим голосом, диссонирующим своей грозной внешности, он в менторских тонах все время поучал, что он, якобы, наш врач, и что мы, якобы, его пациенты. И он нас, якобы, будет резать по живому и тем самым, якобы, лечить.