Мои непридуманные рассказы - Сергей Стефанович Прядкин

в Севастополе – дата особенная! Двойной праздник, потому что именно на эту дату приходится день освобождения города от немецко-фашистских захватчиков в 1944 году. И ничего удивительного не было в том, что Иван Петрович был в приподнятом праздничном настроении. И от праздника, и от заворожено смотревших на него блестящими глазами моряков, и от малой толики хорошего коньяка. Очевидно, все эти факторы его разговорили, а характер веселого человека позволила ему непринужденно рассказывать притихшим морякам, пересыпая свой слог крепкими флотскими, перемежающимися с украинскими словечками о боях на море отряда торпедного катеров, которыми он командовал и в которых он непосредственно участвовал, поэтому и передавал их от первого лица. Как наши катерники на весьма утлых, но быстроходных торпедных катерах типа Г-5 в сентябре 1943 года под шквальным огнем противника прорывались во внутреннюю гавань Новороссийска и производили высадку десантников. Как в марте 1944 года осуществили беспримерный скрытный ночной переход вокруг Крыма из Геленжика в расположенный под самым носом у немцев, Скадовск. Как в апреле 1944 года атаковывали немецкие транспортные средства с драпающими в Румынию немецкими войсками и топили их грозным торпедным оружием. А если кто-то из немцев пытался спастись после потопления их транспорта на плавсредствах, добивали их из крупнокалиберных пулеметов. Чего ради щадить не сдавшегося в плен и принесшего столько горя нашему народу врага! Не обошлось и без полных эмоций слов, и они из его уст это звучали, пишу по памяти почти дословно, так:

– Видим, БДБ на полном ходу. Драпают фрицы! Стремительно сближаемся и двумя торпедами залпом по нему! Попали! Тонут, фашисты! Смотрю, шлюпку спускают, сволочи! Пересаживаются, не сдаются. Подхожу ближе, командую: «Боцман, давай!». Боцман с ДШК: «Да-да-да-да-да!». Подхожу, одни трупы в шлюпке. Поднимаю за волосы – хлам!

Какой же отчаянной смелостью и несгибаемой волей к победе обладал этот простой крестьянский сын с Полтавщины, совершенно обыкновенной внешности с легким прищуром человек с загрубевшим на войне лицом, многократно глядевший смерти в глаза, и провожавший в последний путь своих боевых друзей! Вот только об одном он не рассказал! Когда мы с Иваном проводили Героя до его дома, с гордостью сопровождая его с обеих сторон по праздничным севастопольским улицам с его многочисленными гостями-ветеранами обороны и освобождения города, выделявшимися своими боевыми наградами, и вернулись на корабль, наш замполит Иваненко вызвал к себе в каюту и, с недовольным видом, спросил:

– Вы кого мне тут привели на корабль?

– Как кого? Героя Советского Союза Шенгура Ивана Петровича – буквально опешили мы.

И после еще нескольких наших недоуменных ответов и объяснений, он весьма в бесцеремонной манере намекнул нам, что наш почетный гость, оказывается, ни разу не упомянул о роли партийно-политических органов в тех боях, о которых он так правдиво и образно рассказал нашим морякам. Удивляюсь, и по сей день!

* * *

Так получилось, что судостроительный завод задолжал перед Военно-морским флотом этап испытаний корабля в штормовых условиях, поскольку являлся головным в постройке на этом заводе. Наверно, на Черном море бывают и столь сильные штормы, которые соответствуют требованиям условий программы испытаний. Но нам с необходимой погодой не повезло, потому что сильных штормов в период наших государственных испытаний на Черном море мы не застали. По этой причине было принято решение раскачать корабль до максимально допустимых значений с помощью работающих в противофазе выдвижных гидродинамических плоскостей успокоителей качки корабля на его полном ходу. На дворе уже был июнь месяц, полигон для таких необычных испытаний нам предоставили недалеко от Одессы на небольшом удалении от берега напротив одного из заполненных купающимися и загорающими под солнцем людьми городских пляжей, с которого осуществлялась специальная киносъемка корабля в движении.

Пришли в назначенный полигон, корабль на полном ходу с работающими успокоителями качки начал движение вдоль берега по программе испытаний. Боевая тревога по кораблю не объявлялась, все ощущения такого «кайфа» лично я испытал, находясь в кают-компании офицеров. Под звуки разбивающейся о палубу плохо раскрепленной нашими вестовыми посуды, я наблюдал всю картину нашего «забега» по местному телевидению, телекамеры которого, – не знаю, уж каким образом оказалась в нужном месте и в нужное время – транслировали его в эфир. Странное ощущение и жутковатое зрелище: ощущать сильную качку корабля, вцепившись для равновесия в привинченное к палубе кресло, и, одновременно, наблюдать со стороны по телевизору, как по сверкающей на солнце морской глади бешено несется на огромной скорости и сильно раскачивается с борта на борт наш корабль. Причем телевизионщики снимали не только нас, но и многочисленную пляжную публику, которая побросав свой пляжный отдых, глазела на нас в изумлении, тыча пальцами в нашу строну.

* * *

Чем может запомниться гостю Севастополь? Конечно, красотой приморского города, и, прежде всего его Приморского бульвара, архитектурными шедеврами белоснежных из инкерманского камня домов, окружавших его центральную часть – Владимирскую горку. Так мы ее всегда называли. Живописной севастопольской бухтой с величественными силуэтами боевых кораблей и снующими морскими трамвайчиками. Красотой вечернего заката над синью морского горизонта на фоне Константиновской батареи на Северной стороне и мемориального комплекса, посвященного защитникам Севастополя на мысе Хрустальный. А еще невероятной чистотой его улиц и бульваров и огромному количеству памятников его героическим защитникам в двух оборонах города.

Но все это было не для нас. В 70 бригаде противолодочных кораблей с нами особенно не церемонились и, несмотря на наше интенсивное плавание, напрягали в различные виды внекорабельных нарядов и дежурств. Получилось так, что в первом экипаже корабля оказалось четверо моих однокашников: Валерий Макаров и я в БЧ-2, а Юрий Терентьев и Иван Харланов в БЧ-3. Валера Макаров и Иван Харланов были «заряжены» на дежурный баркас рейдовой службы. На котором, казалось, когда он был на воде, флагшток с синим треугольным флажком брандвахты, никогда не убирался. А, поскольку мы с Юрой Терентьевым были севастопольцами, то нашей «стезей» были патрули по городу, благо, только в рабочее время.

О севастопольской комендатуре с ее причудами существует ровно столько различных забавных историй, сколько, как минимум, офицеров, служили в этом легендарном городе. Поэтому, я тоже не могу обойти стороной эту добрую флотскую традицию. Как-то я был наряжен начальником патруля и со своей патрульной группой «курсировал» в районе площади Революции (ныне Лазарева). Прогуливаемся себе, от корабельной суеты отдыхаем и на народ, да красоты города глазеем. Кто-то из моряков предложил забежать в знаменитый кондитерский магазин «Золотой ключик» чего-нибудь вкусненького перехватить, да не тут-то было. Как назло, в тот момент, когда мы, скучившись, обсуждали и инструктировали одного из своих бойцов, что прикупить