Домашний быт русских цариц в XVI и XVII столетиях - Иван Егорович Забелин

образом, вопрос был решен окончательно и к радости государя. Исполняя царское повеление, боярин Федор Иванович Шереметев послал Марье Хлоповой денег 300 руб. и запасы хлебные и медвяные, чтоб ей ни в чем скудости не было, а сам остался в Нижнем ждать государева указа.

В Москве во дворце это исследование произвело сильное впечатление. Обман Салтыковых был раскрыт во всей очевидности. Оскорбленный государь не помешкал своею опалою. Не прошло недели со дня получения боярского донесения и приезда чудовского архимандрита, как назначен был 24 октября 1623 г. в Посольской палате собор Царской Думы, на котором после обсуждения дела думный дьяк Иван Грамотин прочел Салтыковым следующий государев указ: «Борис да Михайло Салтыковы! Государь царь и великий князь Михайло Феодорович всея Руси и отец его государев великий государь святейший патриарх Филарет Никитич Московский и всея Руси велели вам сказати неправды и измену вашу: ведомо всем людям Московского государства, какая к вам была государская милость и жалованье и учинены есте по государской милости в чести и в приближеньи не по вашему достоинству, паче всех братьи своей, и поместьи и вотчинами пожалованы многими, чего ни за кем нет; и в прошлом во 124 г. взята была ко государю на двор для сочетания государского законного брака Марья Иванова дочь Хлопова и жила в Верху не малое время и нарекли ее царицею, и молитва наречению ей была, и чины у ней были по государскому чину, и дворовые люди крест ей целовали, и на Москве и во всех епископьях Бога за нее молили, а отец ее и родство, Хлоповы и Желябужские, были при государе близко. И вы, побраняся с Гаврилом Хлоповым с товарищи, для своей недружбы любити их всех не почали для того, чтоб вам быти одним при государе; и вашею смутою почала быти Марья Хлопова больна; и ты, Михайло, сказал государю, что сказывал тебе лекарь Балсырь, что будто Марья больна великою болезнию и излечити ее не мочно… и ты то солгал для своей недружбы, того тебе лекарь не говаривал, и лечити Марью Хлопову дохтуры хотели… И ты, Михайло, государю сказывал не то, что тебе дохтуры говорили, и лечити Марью не велел, и с Верху она сослана не по правде, по вашему Борисову и Михайлову наносу, без праведного сыску, и письма тому, как то делалось, нет ничего; и государской радости и женитве учиняли помешку. И то все делали изменою, забыв государево крестное целованье и государскую великую милость. А государская милость была к вам и к матери вашей не по вашей мере, и пожалованы были честью и приближеньем паче всех братьи своей; и вы то все поставили ни во что, и ходили не за государевым здоровьем; только и делали, что лише себя богати-ли, и домы свои и племя свое полнили и земли крали и во всяких делех делали неправду и промышляли тем, чтоб вам при государской милости, кроме себя, никого не видети, а доброхотства и службы ко государю не показали. А как ныне сыскивали и распрашивали и смотрили Марьина здоровья и болезни, и по сыску и по дохтурскому рассмотру, Марья Иванова дочь Хлопова здорова во всем и болезни в ней нет ни которые, и наперед сего в ней болезны большой не бывало, и за то ваше воровство годни были есте казни. И государь… и отец его государев… патриарх Филарет Никитич большого наказанья учинити над вами не велели, а велели вас послать по деревням с приставы и с женами вашими, а мать вашу велели послать в Суздаль в Покровский монастырь, а при государе вам быти и государевых очей видеть не пригоже, а поместья ваши и вотчины велел государь отписать и взять на себя, государя».

На другой день, 25 октября, опальные были высланы из Москвы в свои дальние вотчины: Борис – на Вологду в братнину вотчину; Михайло – в его Галицкую вотчину. «А людей с ними указал государь отпустити по 4 человека мужиков, да женок и девок по 3 человека, а с матерью их со старицею Евникиею келейницу черницу, да 2 человека, да малой, да женка, да две девки…»[130] Однако ж чинов с них не сняли и только удалили от очей государя. Борис был боярином, а Михайло в этом же году еще 7 генваря пожалован из кравчих в окольничие.

Так окончилось время Салтыковых – одно из событий, которыми так полна московская дворская история и которое может служить самою верною и лучшею характеристикою тогдашних внутренних правительственных отношений. После, конечно, опальные были возвращены. Это случилось в год смерти Филарета Никитича, который вывел наружу их лукавые козни, и в одно время с возвышением в бояре и в дядьки к царевичу Алексею Бориса Морозова, который, напротив, по всему вероятию, держал руку Салтыковых. По-прежнему они стали очень близкими людьми к государю и весьма часто бывали у его стола. В 1641г. Михайло Салтыков получил даже и боярство[131]. Летописец рассказывает, что Салтыковы повинились: «Яко сего ради тако сотворихом, понеже нам удаленным быти царева лица и сана своего лишитися». Вот та основная, действующая мысль, которою исключительно жило все дворское общество в царский период нашей истории. Мысль эта господствовала во всех дворских умах, потому более что всегда находила поддержку, подкрепление и, так сказать, оживление своим стремлениям в самом царе, в его царской воле, во всем порядке и во всем устройстве царского управления землею, управления собственно вотчинного, господарского или помещичьего, которому мог нанести решительный удар только Великий Петр, мужественно стряхнувший с себя эту старую форму государственного быта и воздвигнувший государственное здание на других, более справедливых и широких основаниях. В старину временщик представлял существенный тип управления не только в царском дворце и, стало быть, во главе управления всем государством, но и во дворе областного воеводы, т.е. в управлении областью, и всюду, где ни появлялась управляющая власть, ибо в самом существе этой власти в ту эпоху лежала единая идея, господарская идея – самовластие, самоволие, которое всегда и делало время всякому ловкому служителю этой идеи.

Таким образом, опала наконец поразила государевых врагов, которые принесли ему столько горя, заставив его целые восемь лет ожидать брачной жизни со своею возлюбленною нареченною царевною. Теперь наставала пора государской радости и веселья… Дело о женитьбе на Хлоповой было давно решено между отцом и сыном, иначе они не подняли бы и следствия о здоровье царевны и именно о ее здоровье в настоящую минуту, когда настояла даже государственная необходимость в