Город пробужденный - Богуслав Суйковский

***

В то же самое время Кериза с рассвета ждала во дворце Гасдрубала-военачальника. Дворец стоял в садах, к северу от Бирсы, там, где уже начинался квартал богачей, Мегара, но еще до стены, отделявшей этот квартал от собственно города. Хотя стена была низкой и запущенной, так что почти терялась в садах, в народе из бедных кварталов о ней помнили, и сам факт, что чей-то дом стоит за этой стеной, уже настраивал толпу против его обитателей.

И в этом Гасдрубалу повезло: его отец, несколько раз избиравшийся суффетом, оставил ему резиденцию в прекрасных, удачно расположенных садах, но все же в черте города, а не в Мегаре. Ему сопутствовала удача и в жизни, благодаря чему он дослужился до звания рошеш шалишима, то есть верховного главнокомандующего, везло ему и в делах, но ярче всего милость богов, и в особенности почитаемого им Эшмуна, проявлялась в его семейной жизни. Гасдрубал еще юношей женился на Элиссар, сироте из знатного рода, и та, помимо значительного приданого, принесла в его дом светлое счастье и спокойное достоинство, которым завидовали самые богатые и могущественные люди города.

Элиссар, всегда отказывавшаяся от роли первой дамы Карфагена, на которую имела полное право, ибо оба суффета были неженаты, была самой известной и любимой из всех знатных матрон. Среди богачей умолкали сплетни и пересуды, стоило кому-то произнести ее имя; простой народ любил ее, восхищался ею и втайне ей подражал.

Деятели обеих аристократических партий, боровшихся за влияние в Карфагене, — проримской, состоявшей преимущественно из крупных землевладельцев, и пронумидийской, в которой преобладали купцы, — часто критиковали взгляды и поступки Элиссар.

Вожди обеих партий прекрасно знали, что этой женщине нельзя ни заморочить голову, ни подкупить ее. А пока она не изменит своего мнения, не изменит его и ее муж. Заручиться же поддержкой главнокомандующего армией — значило обеспечить себе перевес.

Они утешали себя тем, что Гасдрубал не был популярен в демократической партии. Хотя Элиссар была доступна для всех, хотя она принимала каждого, помогала и советовала, хотя с рабами обходилась по-доброму и справедливо, легко и часто даруя свободу самым верным, — все это обеспечивало ей популярность, но было недостаточно, чтобы вызвать доверие к ее мужу.

У карфагенского народа в крови была врожденная неприязнь к войску. Город уже сотни лет пользовался услугами наемников, а пунийцы были либо офицерами, либо служили в клинабарах, привилегированном отряде стражи при суффетах. И те и другие набирались почти исключительно из молодежи знатных родов и уже поэтому были чужды и враждебны народу. Высокомерие, уверенность в безнаказанности, вечная демонстрация своего превосходства и презрения к толпе лишь подливали масла в огонь. Простой солдат, чужой расы и языка, был для народа дорогим дармоедом, а офицер — нежеланным соперником в борьбе за внимание девушек.

Войско не любили, а потому и военачальник, хоть и уважаемый в Советах, не мог быть популярен в народе.

Впрочем, даже самые здравомыслящие люди, признававшие необходимость существования армии, довольно критически относились к личности шалишима. Гасдрубал был мужественен, но суров, замкнут и надменен. Он упрямо не желал вмешиваться в политику, исполнял приказы суффетов и Советов, заботился о войске, но не более того. Вельмож, заседавших в Советах, он отталкивал нескрываемой неприязнью к клинабарам — отряду, теоретически считавшемуся отборным, но которого еще никто не видел в бою. В конце концов суффет Гасдрубал (они не были родственниками с военачальником, а лишь случайно носили одинаковое имя, модное, впрочем, в знатнейших родах), опасаясь за свою гвардию, вывел клинабаров из-под власти военачальника.

Второй полководец, Карталон, был прирожденным воином, с детства служил в армии, всегда выделяясь среди сверстников. Его интересовал только бой, а когда наступал мир, он пил, кутил и не знал меры в распутстве. Политикой он не интересовался совершенно и был, наверное, одним из немногих в Карфагене, кто даже не разбирался, какие существуют партии, какие у них цели и кто в них состоит.

Кериза коротала время в ожидании, болтая со слугами в огромной, великолепно убранной кухне. Она часто бывала в домах богачей и уже перестала удивляться роскоши, но все же всегда с любопытством наблюдала за этой жизнью, так сильно отличавшейся от той, что они вели с отцом.

И сейчас она прервала приятную беседу с Амимоной, вольноотпущенницей, любимой доверенной служанкой Элиссар, чтобы со сдержанным смехом послушать жалобы и причитания повара. Огромный негр, тоже получивший свободу несколько лет назад, лоснящийся, словно натертый жиром, вопил, обращаясь не то к огню, не то к каким-то своим божествам:

— Мурена! Ему подавай мурену, варенную в вине и политую гарумом с кардамоном! Господин внезапно приехал, а он это любит! Я говорю: у меня есть ягненок, есть откормленные павлины, есть маленькие птички, отменные с финиками, есть другая рыба на выбор, но мурены у меня нет! Нет и нет! Должна быть мурена, потому что господин так любит! А господин приехал внезапно, перед самым рассветом! Где я теперь возьму мурену? Еще даже порт закрыт, ни один рыбак из тех, что ловили ночью, не вернулся! Да хоть бы и вернулись! Что с того? Разве у них есть что-то путное? Сардинки с палец младенца! Вот какие нынче рыбаки! Горе мне! Где я возьму мурену? Господин любит? Известно! Он только в двух вещах и разбирается: в войне да в доброй еде! Потому и жиреет! Стыд и срам для военачальника! И вот теперь подай ему мурену!

Кериза вспомнила вчерашний вечер и робко вставила:

— Вам нужна мурена? Если я могу чем-то помочь… Так вышло, что у меня как раз есть половина такой рыбы, огромной.

Повар прервал свои стенания и удивленно посмотрел на нее.

— У тебя есть мурена? Откуда?

Кериза смутилась, но тут же гордо вскинула голову и дерзко ответила:

— Мне принес мой жених, рыбак…

— О, даже так? Ну, тогда, может, и вправду что-то стоящее? А ну-ка, говори, как ты хранила рыбу всю ночь? Мурена ведь быстро теряет свежесть и вкус.

— Как? Я сварила ее вчера и…

— Несчастная! Сварила мурену! Как? Говори! Ты наверняка ее испортила!

— Вовсе нет. Я умею готовить. Я добавила кардамон, чуточку ассафетиды…

— Но что сначала? Кардамон или ассафетиду? И ты наверняка положила слишком много! Теперь рыба воняет!