Морской царь - Евгений Иванович Таганов

— Просто воины у нас не совсем простые. Это особые монахи, которым епископ Херсонеса назначил сие послушание. Им ради этого на время посольства разрешено не только носить, но и пользоваться оружием, — объяснил главный посол.

Немало занимало высоких гостей так же присутствие в войске мамок и юниц. Если с мамками было ещё более-менее понятно — жёны десятских и полусотских, то десяток юниц державшихся особняком вблизи князя вызывал острое любопытство.

— Каждой из них ты можешь приказать лечь к тебе в постель, и они лягут? — спросил, не выдержав, на третий день путешествия главный посол.

— Для этого их и держу, — с серьёзным видом пошутил над ромеями Дарник.

— А бывает, что кто-нибудь из них изменит тебе с другими воеводами или воинами?

— Бывает. Тогда изменницу велю живьём закопать в землю, а воина повесить.

Афобий с Корнеем, едущие как обычно чуть позади, кисли от смеха, что не укрылось от чутких ушей Макариоса. И на следующее утро, расспросив Афобия, он упрекнул князя:

— А говорят, что ты вообще стараешься этих юниц, кроме Ырас стороной обходить?

— В моём гареме и так четыре женщины, и для меня самый большой праздник, когда удаётся хоть на одну ночь уклониться от исполнения мужских обязанностей. Увы, гораздо чаще приходится навещать их всех в течение одного дня. Только на войне и могу отдохнуть от этого кошмара.

— А нам хоть на одну ночь ты можешь предложить этот кошмар? — вроде бы шутя, но весьма определённо попросили послы.

— Юницам слишком зазорно подчиняться мужской воле, они сами выбирают, кого ночью согревать. Наберитесь терпения, скоро уже Дарполь. Там вас в весёлых юртах и обогреют и приласкают. Скажите: за счёт князя и даже платить не придётся.

В таких беседах время бежало быстро и вот уже показался впечатляющий своими стенами, обитыми белым нержавеющим металлом Хемод, а час спустя куда менее представительный Дарполь с его земляным валом и гребнем из мешков с песком. На обширном торжище полно было торговцев и покупателей, а на ристалище проходили обычные состязания гарнизонных ратников в пехотных сшибках стенка на стенку. Посланный заранее Дарником вперёд Корней предупредил наместника, чтобы всё на западной стороне шло своим чередом — ведь первое впечатление самое важное, поэтому пусть послы увидят не праздничную встречу, а кусочек Дарполя повседневного, уже не военного лагеря, а полноценного города.

И лишь, когда княжеско-посольская кавалькада, оставив далеко позади передовую хоругвь, приблизился к ипподрому, на сторожевой вышке зазвучало било, и из Хазарских ворот навстречу гостям повалила с приветственными криками толпа разодетых горожан. Тут уже не надо было ничего заранее заказывать — кто же не любит победителя-князя, да ещё с послами, наверняка привёзшими богатую казну. При этом Корней умудрился выкинуть особую штуку, послав вперёд навстречу Князьтархану всех беременных женщин столицы, а таких оказалось не меньше двух сотен. Двумя ручейками они шли и шли, обтекая коня князя с двух сторон, и каждая, проходя мимо, обязательно дотрагивалась до колена или бедра Дарника, якобы на счастье будущему ребёнку, смысл же в итоге получился немного иной.

— Это все твои наложницы? — изумлённо спросил у князя Сабинос.

— Конечно, только воины мне и в этом деле сильно помогают.

Этот вопрос и ответ немедленно разлетелись по всему городу, вызвав нескончаемый смех и удовольствие. И ничего не поделаешь — из лёгкой шутки Речного воеводы возник ещё один непременный ритуал встречи князя из славных походов.

Правда имелась шестёрка женщин, которая сему новшеству не слишком обрадовалась. Взирая на приближение Дарника сначала с надвратной башни, а потом прикладываясь губами к его плечу уже возле хором, «курицы» были сама приятность и улыбчивость, зато сполна отыгрались, когда князь чуть позже попал в их язвительные словесные когти.

— Твой любимый Корней тебя выставил не воином, а каким-то колдуном-знахарем, — досадливо заметила стратигесса.

— Я бы на месте их мужей и полумужей как следует отколотила бы их за такое к тебе поклонение, — высказала Евла, поглаживая себя по выпирающему животу.

— А потом тебя запросто заставят ещё крестить их младенцев, — предрекла Эсфирь.

— Противный Корней всё напутал, первой тебя должна была коснуться я, а не чужие девки, — укорила Милида, тоже с трудом передвигая своё отяжелевшее тело.

— Теперь тебе и в кочевьях придётся также благословлять всех беременных, — пригрозила Калчу.

— Я не слышала, чтобы хоть в одном словенском селище был такой обычай, — согласна с ними была и Олова.

Впрочем, до их бурчания Рыбья Кровь добрался как водится лишь к вечеру. Сначала провёл послов по городу и по крепостному валу с его камнемётами и Большими пращницами. Съездили и в Затон посмотреть на зимующие там «Хазарию» с «Романией» и строящуюся пятую бирему. Все камнемёты с судов были сняты, но даже без них боевые суда имели грозный вид. Не поленились послы заглянуть и на вытащенные на берег лодии. По недосмотру на одной из них остался камнемёт с отвесными луками. Послы только что не обнюхали его, тщательно осматривая.

— Это всё он придумал, — указал на Ратая Дарник.

Съездили и к мосту, который, правда, на зиму был разведён и как следует закреплён на берегу Петли.

— Это тоже придумка нашего Ратая, — сказал князь, объясняя, как течение само разворачивает мост в нужное положение.

После того, как несколько конников провалилось под лёд, по реке конно ездить было запрещено, но пешие дарпольцы свободно переправлялись на противоположный берег, некоторые даже тащили за собой санки с грузами. Послы пеше ходить по льду не рискнули, и отправились на подготовленное для них Посольское дворище.

Князя же срочно поджидал Ближний Круг совмещённый с Тарханским советом, чтобы определиться с новым венчанием на каганство с учётом трёх улусов «чернецов», желающих вступить в Яицкую Орду. К крайнему изумлению Дарника почти все советники и тарханы высказывались против этого дела, то есть, пять малордынских «верных» тарханств пускай съезжаются и сколько угодно приподносят своему Князьтархану подарки, а вот «чернецов» лучше не принимать — выгода небольшая, а предать могут весьма легко. Даже Калчу предпочла помалкивать, не говоря ни «за», ни «против». И Дарник уже был готов согласиться с воеводами и тарханами, когда вдруг прозвучали слова «эта нищета». Выяснилось, что союзничество с макрийцами и сбор средств на