Азимут между пламенем и порчей - Павел Николаевич Корнев

Мы покинули обеденную залу, прошли через двор и двинулись к ближайшей остановке дилижансов. Дарьян раскурил сигару, с видимым удовольствием затянулся и спросил:

— Как думаешь, Заряна с Агной уже добрались до города?

— Кто знает? — пожал я плечами. — Нам бы самим ещё добраться…

Усомниться в том, что поездка пройдёт гладко, заставил пикет стрельцов. Останавливали они для проверки всех без разбору, но церковной бляхи оказалось достаточно для того, чтобы от нас отстали. А вот попасть на Холм так легко уже не вышло. В принципе туда попасть не вышло. Город стоял на ушах, немалая часть перекрёстков оказалась перегорожена телегами, и пусть даже при стрельцах обычно дежурили представители епархии, нас неизменно заворачивали обратно.

— Зря только из пансиона сорвались! — расстроился Дарьян.

Я зевнул и покачал головой.

— Ну уж нет! Они ж всю ночь гулять будут, а я и так едва живой. Ты обратно или у меня переночуешь?

Книжник тяжко вздохнул.

— У тебя.

— Так на Агну запал?

Дарьян отшучиваться не стал и подтвердил:

— Угу. Она какая-то необыкновенная. Огненная, вот! Таких ещё не встречал.

Я махнул рукой.

— Идём, влюбчивый ты наш!

— Да ну тебя, Лучезар!

По пути в Чернильную округу мы перекусили в первой попавшейся забегаловке, а у себя на чердаке я от разговоров с товарищем самым бессовестным образом уклонился, сразу завалившись на койку и моментально уснув. Когда проснулся утром, нахохлившийся Дарьян сидел на подоконнике и курил. Судя по крепкому табачному духу, занимался этим он чуть ли не всю ночь напролёт.

— Ты не ложился, что ли? — спросил я, продрав глаза.

— Ложился, — буркнул в ответ книжник, соскочил на пол и поторопил меня: — Идём, рассвело давно!

— Не стреляют в городе? — уточнил я на всякий случай.

— Нет. Пойдём!

— Да не торопись ты! — отмахнулся я. — Уж не бросили бы твою Агну на произвол судьбы, не высадили на окраине. А сама она вроде не дура, чтобы о таком просить. Опять же — аколит.

— А если её задержали? Её семья в клубе Огнедрева!

— Тогда тем более причин для спешки никаких, — пожал я плечами, избавился от матросской формы и взялся облачаться в пошитую на заказ сюртучную пару.

— Лучезар! — простонал книжник, теряя терпение.

— Сказал же: Серым зови! — огрызнулся я и застегнулся, затем поколебался немного и всё же прихватил с собой трость. Для полноты образа не хватало только котелка, но тот остался в резиденции епископа вместе с пострадавшей в схватке с бесом одеждой, пришлось идти с непокрытой головой.

На первом этаже перехватил хозяин.

— Молодой человек! — пробасил тяжело отдувавшийся пузан. — Мне проблемные постояльцы без надобности!

— Чего? — не понял я.

— Интересуются вами!

— Кто?

— Известно кто! — фыркнул домовладелец.

Я начал понемногу закипать.

— Известно, так скажи!

Пузан и бровью не повёл.

— Пауки! — изрёк он весомо.

По спине у меня побежали мурашки, но усмехнулся беспечней некуда.

— Так работа у них такая — интересоваться!

— Сначала пауки, потом монахи ордена Пепельных врат. А дальше кто?

— А дальше спроси, какого чёрта им всем от меня понадобилось! — резко бросил я и шагнул за дверь, испытывая смешанные чувства. С одной стороны, возможные претензии со стороны монахов меня нисколько не пугали, с другой — напрямую орден Пепельных врат епископу не подчинялся, могут и помотать нервы.

— Всё в порядке? — забеспокоился Дарьян.

— Ерунда! — отмахнулся я.

Стрельцов на улицах по сравнению со вчерашним днём меньше отнюдь не стало, но сегодня они уже не препятствовали свободному перемещению по городу и лишь следили за порядком. Судя по всему, епископ одержал безоговорочную победу, и Черноводск мало-помалу возвращался к нормальной жизни. Увы и ах, ни в одну из уже распахнувших свои двери для посетителей кофеен и кондитерских Дарьян зайти не дал, сразу потянув меня к центральным кварталам ровно паровой буксир баржу.

Я разве что свежий бульварный листок купил у подскочившего мальчишки, очень уж завлекательно тот горланил:

— Неоспоримые доказательства! Признательные показания! Сговор с антиподами! Многочисленные аресты! — И тут же: — Вкладчикам гарантируют сохранность средств!

Газеты разлетались как горячие пирожки, хмурые и нервные горожане расходились с ними по закусочным, а вот мне пришлось проглядывать передовицу на ходу.

— Что пишут о семье Рыжепламенного лиса? — поинтересовался Дарьян.

— Ничего не пишут, — ответил я и сунул ему пахшие свежей типографской краской листы. — Сам глянь. Не споткнись только, а то шею свернёшь, вот будет умора!

— Всё бы тебе шутить, Лучезар!

— Задрал!

— Извини, Серый…

Разумеется, с иголочки одетый молодой человек, шествующий в компании растрёпанного матросика, привлекал внимание стражей порядка, но где-то до расспросов не доходило из-за характерных оттенков наших радужек, а где-то я предъявлял церковную бляху. Всерьёз объясняться с караульными пришлось уже только при подъёме на Холм да ещё у ворот епископской резиденции. Там собачился с начальником караула никак не меньше четверти часа, благо сегодня очереди у ворот не было вовсе, а всех немногочисленных посетителей привозили на каретах, часть из которых была с решётками на окнах.

В итоге «брат Серый» всё же обнаружился в списке столь важных персон, что мне даже удалось протащить вместе с собой Дарьяна, но уж лучше бы, право слово, оставил его за воротами. Всё то время, пока я дожидался аудиенции у отца Бедного, книжник вышагивал по приёмной на манер тигра в клетке, чем привлекал к нам совершенно ненужное внимание церковников и редких посетителей. А ещё он нервировал меня, поэтому даже пришлось шикнуть:

— Да угомонись ты!

Дарьян сунул руки в карманы и замер-таки на месте, но зато спросил:

— Когда он появится уже?

Я только руками развёл, поскольку не имел ни малейшего понятия, когда отец Бедный соизволит посетить своё рабочее место и посетит ли он его сегодня вовсе. Но — объявился.

Невыспавшийся и осунувшийся священник хмуро глянул на меня и разрешил:

— Заходи!

И даже так вперёд нас в кабинет успели заскочить два клерка: один плюхнул на стол толстенную стопку корреспонденции, другой устроил на подоконнике поднос с кофейником и свежей выпечкой. Только они вышли, и я указал на Дарьяна:

— Он за Агной.

Отец Бедный уставился на меня воспалёнными глазами, пришлось пояснить:

— Агна из семьи