Домашний быт русских цариц в XVI и XVII столетиях - Иван Егорович Забелин

Враги великого князя, не одобрявшие его второй брак, тотчас же распустили молву, что бывшая супруга, теперь монахиня, Соломония беременна и скоро разрешится. Герберштейн рассказывает, что «этот слух подтверждали две боярыни, жены близких к государю людей, именно вдова казначея Юрья Малово Траханиота (Варвара) и жена постельничего Якова Мансурова»[159]. Они говорили, что слышали от самой Соломонии о ее беременности и близких родах. Великий князь очень смутился этою молвою, удалил из дворца обеих боярынь, а вдову Траханиота приказал даже высечь за то, что она раньше не донесла ему об этом. Он послал в монастырь к Соломонии разузнать дело на месте своих дьяков Третьяка Ракова и Меньшого Путятина. Чем окончилось исследование – нам неизвестно.

«Московская история» рассказывает, что, когда при дворе слух промчался, якобы бывшая царица Соломония «в монастыре непраздна и вскоре имеет родити», царь Василий послал вскоре бояр и двух знатных дам, чтобы прямо освидетельствовали Соломонию. Соломония же, когда услышала в Суздале о приезде их, «зело убоялася и вышла в церковь в самый алтарь и, взявся за престол рукою, стояла, ожидая к себе посланных; и егда к ней придоша бояре и дамы, просили ее, чтоб она из алтаря к ним вышла. И она к ним выдти не хотела. И егда вопрошена, что имеет ли она быть непраздна, она им на то отвечала, что я со всякою моею надлежащею должностию и честию была царица и пред несчастием своим за несколько времени стала быть непраздна от супруга моего царя Василья Ивановича и уже родила сына Георгия, который ныне от меня отдан хранится в тайном месте до возрасту его; а где он ныне – о том я вам никак сказать не могу, хотя в том себе и смерть приму. Бояре же уразумели ея неправду, и дамы, осмотря ее, что она никогда не бывала непраздна, возвратились в Москву и о всем поведали царю Василью, яко то все неправда и обман, и за то она еще далее сослана въ ссылку». Герберштейн, продолжая свой рассказ, говорит, что в его бытность в Москве выдавали за истину, что Соломония родила сына, именем Юрья, и никому его не показывала. Когда к ней явились посланные узнать истину, она будто бы сказала им: «Вы недостойны того, чтобы глаза ваши видели ребенка; а вот когда он облечется в свое величие (станет царем), то отомстит за оскорбление матери». Но некоторые решительно не верили, что Соломония действительно родила. И, таким образом, этот слух остался сомнительным, замечает Герберштейн. Во всяком случае, сказка очень любопытна. Она характеризует стремление боярской и вообще дворской среды и на самом деле есть крамольная попытка внести смуту и в государеву семью, и в государство, первая попытка поставить самозванца, которая как порождение деспотизма и самовластия олигархов-правителей впоследствии развилась органически в самых широких размерах – и возрождалась мгновенно при всяком смутном государственном обстоятельстве.

Вступив во вторичный брак единственно только с политическою целью дать государству наследника, великий князь освятил этот брак в самом начале молитвою о чадородии. Через месяц после свадьбы, 4 марта, назначая в Новгород архиепископом своего любимца, архимандрита Можайского монастыря Макария, Василий поручил ему, как приедет на паству, «в октеньях молити Бога и Пречистую Богоматерь и чудотворцев о себе и о своей княгине Елене, чтобы Господь Бог дал им плод чрева их», о чем действительно и молились по всей епархии в церквах и монастырях.

В конце года великий князь совершил богомольный поход в Тихвин, к Тихвинской Богоматери, куда приехал вместе с владыкою Макарием 24 декабря в навечерие праздника Рождества Христова, пробыл там три дня и три ночи, молился «о здравии и о спасении и чтобы ему Господь Бог даровал плод чрева… великую веру и умильное моление показал ко всемилостивому Спасу и Пречистой Богородице и к Их Угодникам; показал многую милость к печальным людям, которые в его государевой опале были, многие монастыри милостынями удоволил…»[160].

Но прошло и еще почти два года, а Господь не благословлял детьми и этого брака. Осенью 1528г. великий князь, прожив до Филипповских заговен в Новой Александровой слободе, предпринял оттуда новый богомольный поход по монастырям к чудотворцам вместе с великою княгинею; был в монастырях Переяславских, Ростовских, Ярославских, на Белом озере в Кириллове монастыре, на Кубенском озере, в Спасо-Каменном монастыре, везде милостыню великую давал и потешение по монастырям и в город попам, а велел молитися о чадородии, чтоб, дал Бог, отрод у него был. В Переяславле основывал тогда свой монастырь прп. Даниил – ученик Пафнутия Боровского. Посетив святого старца «паче мимошедших лет простирал к нему свою любовь: близь себе седети повелеваше; для него освобождал повинных от смерти; завещал поставить в монастыре каменную церковь во имя Святой Троицы, для чего и запас к церковному зданию послал… И, бывши у преподобного в монастыре, братского хлеба изволил вкусити, такожде и от кваса монастырского пия, бе бо квас вельми препрост…[161] но радостного умиления исполнялся самодержец, и как некоею надеждою огражден возвращался в свой царский дом. Иногда же посылал в монастырь к прп. Даниилу и повелевал к себе принести хлеба и квасу братского, также и к царице своей, и вкушал с верою. И сладостно и полезно вменяшеся им…». Великий князь, по словам любимца его Макария, «не умалял подвига в молитве, не сомневался от долгого времени своего безчадства, не унывал с прилежанием просить, не переставал расточать богатство нищим, путешествуя по монастырям, воздвигая церкви, украшая святые иконы, монахов любезно упокоивая, всех на молитву подвизая, совершая богомольные походы по далечайшим пустыням, даже пешком, вместе с великою княгинею и с боярами; всегда на Бога упование возлагая, верою утверждаясь, надеждою веселясь… желаше бо по премногу от плода чрева его посадити на своем престоле в наследие роду своему…»[162].

Таким образом, четыре с половиною года протекли в непрестанных молениях, в непрестанных подвигах благочестия и милосердия. Особенно часто государь ходил в Успенский собор ко гробу Петра чудотворца и в Чудов монастырь ко гробу Алексея чудотворца, молясь и со слезами лобызая их святые мощи, и особенно в своих хоромах наедине по вся дни и нощи с теплою верою на помощь призывая их, да помогут ему ходатайством к Богу и ко Пречистой его Матери о прижитии чад и обеты свои пред ними в сердце своем полагает, коль скоро благоприятна будет молитва его (Львовская летопись. IV, 34). В последнее время с особенною верою