Кролы и Цаки - Алексей Александрович Олейников

на главной башне. С каждым ударом по всему подземному городу расходится неслышный звук, который чувствуют только жуки-светляры. И когда колокол бьёт, они начинают моргать. Сутки у кролов разделены на двадцать ударов, по сто хрумов в каждом. Почему хрумов? Потому что ровно столько нужно, чтобы откусить и хорошенько прожевать кусочек сочного корня корифеи узорчатой или лукорепса наваристого. Корешков понял, что у них пятьдесят хрумов, не больше. Потом кротокот проснётся. И первым делом сожрёт их.

– Может, призовём удачу, – робко предположила Санья, но сама помотала головой. – Нет, мы всё потратили, чтобы спастись от угрей. А тут нужна просто огромная удача. А не такая кривая, как у Юма.

Юм Хитропрыг пригорюнился. С самого детства его шпыняли и над ним смеялись из-за его хромой доли.

Что это за крол, у которого нет удачи? Никто никогда не дружил с ним, никто не играл – ведь в играх юных кролов часто используют счастливую долю, и нет ничего веселее, чем померяться ею с другим кролом и победить. Понять, что твоя сильнее. Кому же нужен крол-неудачник, крол-криводольщик? Разве что его семье. Только Тим и Санья всегда были его компанией, только Тим и Санья решились взять его к себе в гильдию, и теперь он никак не мог им помочь. А был бы на его месте какой-нибудь крол поудачливее, они бы давно сидели на поверхности у костерка и вспоминали все подземные ужасы. Думать об этом было невыносимо, и Юм решился.

– Давайте я попробую! – сказал он. – Может быть, моей доли всё-таки хватит? Вдруг получится?

Он умоляющее посмотрел на друзей. Санья отвела глаза, но вот взгляд Тима разгорелся.

– А давай, – сказал он.

– Ты с ума сошёл? – вскинулась Санья. – Он же погибнет и нас погубит!

– Если будет нам помогать, то погубит всех, – согласился Тим. – Но он будет помогать не нам.

– А кому? – не поняла Санья.

Тим ткнул в сторону косматого белого облака, которое как раз вытянуло к потолку лапы-колонны и провело когтями по камню. Раздался скрежет, на кротокота посыпались крошка и песок, трель его сонного пения немного сбилась.

– Ты с ума сошёл, – сказала Санья. – То есть Юм должен поделиться своей долей с кротокотом?

– Именно! – Тим поднял самописный карандаш. – Причём всей долей!

– Я согласен, – подтвердил Юм. – У меня много доли накопилось, щас как хлопну его по пузу.

– Вы оба спятили, – заключила Санья. – Но…

Она наклонила голову, как делала всегда, когда что-то обдумывала.

– Это может сработать!

И самоубийственная операция «Хлопни по пузу кротокота» началась. Никто не понимал, что будет, когда Юм поделится своей долей с кротокотом, кроме того, что тот, скорее всего, проснётся. И будет сильно недоволен. Наверняка он захочет расправиться с теми, кто его разбудил, – и вот тут-то кривая доля Юма и должна будет сработать. Но как уцелеть на этом маленьком бережку, пока кротокот им освободит путь?

У края стены, почти у самой воды, плита нависала и образовывала небольшой карниз. Если два не очень упитанных крола скорчатся в три погибели, то смогут там спрятаться. Но куда деваться Юму?

– Я должен его перепрыгнуть, – сказал Юм, – и потом поделиться долей.

– Слишком рискованно. – Тим покачал головой. – Он может завалить вход, и тогда мы останемся с ним, а ты – снаружи.

– Мы должны прыгнуть все сразу, – предложила Санья. – Он, конечно, проснётся – через такую шерсть незаметно не пролезешь. Но тут Юм его хлопнет. Так мы выберемся все вместе.

Тим только кивнул. Всё-таки его команда самая лучшая. Кто бы ещё нашёл выход из такого положения, кроме гильдии Последнего одуванчика?

Кролы встали на изготовку у края желтоватой плиты песчаника, упираясь в шершавый тёплый камень. Прямо перед ними в далёком синеющем небе догорал багровый закат. Стремительно темнело, первые звёзды уже выкатились на небо – посмотреть на такое удивительное зрелище, какого никогда не видели: трое юных кролов хотят бросить вызов матёрому кротокоту. А тот просыпался: ворочался, зевал, выбрасывая из узкой пасти длинный липкий язык, и скрежетал когтями.

Кролы стояли в позиции номер тридцать восемь – прыжок с разбега на очень большую дистанцию, сопряжённый с опасностью для жизни.

– Если мы выживем, нас в учебники запишут, – шепнула Санья.

– Когда мы выберемся, нас обязательно запишут в учебники, – поправил её Тим.

– А когда мне его хлопать? – спросил Юм.

И тут кротокот проснулся.

Нежное свиристельное пение, которое всё это время наполняло пещеру, стало стихать, а затем прервалось. Облако поменяло свою форму: оно начало утончаться, пригибаться к земле с одной стороны и утолщаться и вытягиваться – с другой. Из шерсти вылезло длинное рыло с густыми белыми упругими усищами, показались белёсые крохотные глазки. Кротокот зевнул, растягивая чёрные губы и обнажая белоснежные клыки. Втянул узкими щелями ноздрей воздух, повёл мордой в их сторону…

– Вперёд! – не своим голосом заорал Тим, и гильдия Последнего одуванчика стартовала с места. Словно три пушистые ракеты рванулись вверх, перемахнули через то место, где у кротокота теоретически должна была быть поясница, и вылетели на поверхность.

Тим краем глаза увидел, как в сумерках плеснуло радужным светом – это Юм отдал свою долю чудовищу, – а затем Корешков влетел в сухую колкую траву и кубарем покатился куда-то. Он повернулся и увидел, как в узком проходе яростно ворочается кротокот. Он не рычал или ревел, а тонко жадно свистел и взрывал землю чёрными когтями. Работал он ими куда лучше, чем механические ковшечерпалки, которые кролы используют для прокладки тоннелей.

Гибкий длинный язык молотил воздух, ещё немного, и кротокот вырвется на свободу, и тогда им точно конец. Как вдруг склон холма, в основании которого река промыла выход, зашевелился и поехал вниз, прямо на голову разбушевавшегося кротокота. Раздался страшный пронзительный писк, раздирающий уши, потом грохот. Затем всё стихло и скрылось в клубах пыли, тающей в сумерках.

Серия 3

История седьмая, в которой наших друзей ждёт очень неожиданная находка

День приходит в великую сухую стень постепенно. Звёзды, всю ночь смотревшие на землю холодными огненными глазами и внимательно разглядывавшие всё живое, гаснут и уходят с небосвода. А уж по краю его разливается зыбкое сияние: сперва пепельное, как летнее оперение курочки-хохлатки, затем серо-розовое, как шкурка брюхозуба; затем оно разгорается всё ярче и ярче и делается розовым, похожим на срез камня-слюденца с прожилками жирного сизовато-зелёного гремучего камня, а потом всходит солнце, и оно так похоже на мамины жареные биточки из тёртой карминной бураны, что терпеть такую красоту