Путь инквизитора. Том первый, том второй. - Борис Вячеславович Конофальский

раз уж вспомнили мы об уложении кондотьеров, так еще одно правило вам напомню, господин генерал: коли офицер и люди его не были при деле, то и доли в трофеях, взятых при деле, требовать они не могут, и долю себе он может взять лишь по решению совета всех солдатских корпораций, что при деле состояли. А посему, генерал, сдается мне, что ни пфеннига вы тут не получите.

Фон Беренштайн побагровел еще сильнее, только губы сжал в нитку, так что белыми они стали, смотрел он то на Волкова со злобой, то на Эберста. А Эберст руками разводил: «Что? Я ни при чем, законы такие».

— Так что, господин генерал? — спросил Волков. — Собирать корпоралов на совет?

Фон Беренштайн ничего не ответил, а взглянул лишь с презрением на полковника Эберста, повернулся и пошел прочь.

— Уж и не знаю, чего он так осерчал? — удивлялся полковник Эберст. — Я же предложил способ, как должно споры решать.

Волков только рукой махнул в ответ: пусть убирается.

А за генералом пошли и офицеры, что прибыли с ним. Но не все, двое остановились и стали меж собой переговариваться. А Брюнхвальд, что стоял рядом с кавалером, сказал ему негромко:

— Уж и не знаю, что вам лучше удается: бить врагов или заводить их.

— К дьяволу его, сквалыгу, — усмехнулся кавалер. — Его фон Бок прислал, думали поживиться тут. Ни крейцера, ни пфеннига не получат. Я лучше своим офицерам… вам, мой друг, долю выхлопочу. А нет, так из своей части вам приз выдам.

— Спасибо вам, — с поклоном отвечал капитан-лейтенант.

Все офицеры стали расходиться.

Тем временем два офицера, что не ушли с генералом, видно, о чем-то договорились, и один из них подошел к полковнику. Это был знакомый кавалеру адъютант фон Бока Мильке, и он заговорил с Волковым тоном уверенным, как с равным:

— Полковник, я слышал, что после этого дела вы продолжите кампанию, но уже с горцами.

— Откуда вы все знаете, Мильке? — удивился кавалер, об этом разве что Брюнхвальд знал да Максимилиан краем уха слышал.

— Я офицер штаба, я должен все знать про других офицеров. И для того ума много и не нужно, чтобы догадаться. Вы с соседями не первый год в раздоре, а тут у вас войско уже собрано и до сентября на контракте и частично проплачено. Чего же такой удачей не воспользоваться?

— Может быть, — неопределенно отвечал кавалер. — А вам до того что за дело, господин адьютант?

— Дело у меня простое. Раз вы и дальше воевать думаете, то офицеры штаба вам потребуются, не все же вам на своем капитан-лейтенанте Брюнхвальде ездить. Войско-то теперь у вас большое, не один полк, теперь, как бы ни был хорош ваш капитан-лейтенант, со всеми делами ему не совладать будет.

— А вы, значит, поможете? — Теперь полковник был заинтересован, но своей заинтересованности старался не выказывать, чтобы не дать Мильке набивать себе цену.

— Конечно. Я займусь логистикой, снабжением, распределением провианта, квартирами и постоем, устройством лагерей, а мой друг, — Мильке повернулся к своему товарищу, представляя его, — офицер штаба Эрик Георг Дорфус — картами, разведкой и кавалерией.

Этот Дорфус был немногим старше молодого Мильке, опрятен, подтянут, на вид серьезен. Дураков при штабе держат, только если они родовиты или чьи-то родственники. Но ни родовитые, ни знакомцы маршала не стали бы проситься к Волкову. Скорее всего, оба в штабе были не для безделья. Да и Мильке показался кавалеру при знакомстве человеком дельным.

В общем, это было то, что нужно, Волков сам уже подумывал, кого из своих офицеров назначать на штабные должности, но, во-первых, офицеров у него и так не хватало: ротмистрами, после больших потерь, у него уже вовсю служили мальчишки и выходцы из сержантской среды. А во-вторых, при штабе еще нужно уметь служить. Брюнхвальд, конечно, на штабную работу годился, но Волков метил его в командиры полка. Ему нужен был хотя бы один сильный полк с сильным полковником. А, к примеру, Роха или Рене на полковников не тянули, как и на офицеров штаба.

— И что же вы попросите, господа, за свою работу? — наконец спросил кавалер после раздумья.

— Ничего, что не подобало бы офицеру штаба, — в первый раз заговорил Эрик Георг Дорфус, — попросим у вас жалованье и чин капитана.

— То есть шестьдесят талеров в месяц на каждого? — уточнил Волков, это было справедливое требование.

— Да, — подтвердил Мильке. — На долю во взятой вами тут добычи, мы, конечно, не претендуем, но в будущей доле мы претендуем на порцию старшего офицера — на капитанскую долю.

И это было справедливо.

— То есть вы думаете, что доля в войне с горцами будет? Мы их победим? — улыбался кавалер.

Офицеры переглянулись, и Дорфус сказал:

— Мы поговорили с вашими людьми, и с солдатами, и с офицерами. Все утверждали, что человек вы злой, но умный и крепкий. Что сами не побежите и другим не дадите. Но притом и в пекло не полезете из-за спеси рыцарской.

— Значит, я вас устраиваю?

Молодые офицеры засмеялись, и Мильке сказал:

— Конечно, вы ведь Длань Господня.

— Что ж, посмотрим, на что вы способны, надеюсь, что вы стоите капитанских чинов и зарплат, приступайте к своим обязанностям, господа. — Он помолчал, размышляя, и продолжил: — Поход в кантон Брегген будет непростым, потребуются свежие силы, думаю набрать еще людей, посему мне потребуются деньги. Посмотрите, кого в округе можно ограбить, притом что Ламберг мне уже заплатил, а мерзавец Кленк разграбил Рункель. А стоять мы тут будем еще пару недель.

— Мы займемся этим немедленно, — пообещал Мильке.

А Карл Брюнхвальд, что держался невдалеке и услышал что-то из разговора, спросил:

— Вы их взяли в штаб?

— Да, вы против, Карл?

— Они люди фон Бока, не будут ли вредить?

— У меня нет особого выбора, офицеров на эти должности не найти.

— Я бы мог попробовать, — предложил Брюнхвальд.

— Нет, Карл, мне нужен командир полка. Хороший командир полка. Попробуйте себя на этой должности.

Карл Брюнхвальд открыл рот, но ничего произнести не смог. Видно, не ожидал он такого.

⠀⠀

⠀⠀

Глава 22

⠀⠀

Еще до вечера все было готово. К нужному месту пригнали две лодки, в них были веревки. Мужики, их прибыло пятеро, набрали тяжелых камней, чтобы нырять на дно сподручнее, обвязали камни веревками, чтобы потом со дна их доставать, отплыли.

На нужном месте хозяин лодки бросил якорь и крикнул собравшимся на берегу людям:

— Шестнадцать локтей глубина.

Первый мужик, в портах и рваной рубашке, перекрестился,