Путь инквизитора. Том первый, том второй. - Борис Вячеславович Конофальский

— Приглядите за ними, Максимилиан, — попросил его полковник и отправился к лагерю.

Агнес сидела за столом, перед ней лежала книга раскрытая и стояла большая чашка с кофе. Увидав Волкова, девушка встала, подошла, поцеловала ему руку и заговорила радостно:

— А я не позавтракала и спросила у вашего холопа, что господину на завтрак подают, а он говорит: когда пироги с курицей или печенкой, когда колбасы жарят, еще сыры подают, хлеб свежий и кофе со сливками и с сахаром. Я и попросила его сделать мне такой завтрак, что вы едите.

— И что? — Волков прошел к столу, уселся поудобнее.

— А то, что принесли мне кофе, я-то раньше его уже у вас пробовала, бурда бурдой, еще и воняет, а тут со сливками и сахаром весьма вкусно выходит. Вкусно.

Девушка улыбалась. Волков редко видел ее такой. Он заглянул в начало книги, прочитал название на языке пращуров: «О лечении хворей», писана книга неким Сабайоном Полиньяком, доктором медицины.

— Интересно?

— Дурь! — коротко охарактеризовала книгу Агнес и, видя удивление кавалера, пояснила: — Пишет балбес, что хвори в организме человека образуются из-за разлития черной или белой желчи или из-за ветров в чреве. — Она засмеялась. — Из-за ветров в чреве! Ох и дурень этот Полиньяк.

Пока Гюнтер поставил перед кавалером приборы и блюда с едой, Волков болтал с Агнес.

— А ты что приехала? Соскучилась?

— Соскучилась, с тоски помираю в том вашем лагере, слава богу, что ваш капитан Хайнквист хоть на ужин приглашает. Приглашает еще и капитана Пруффа, так лучше бы этого зануду не приглашал. Напыщен, говорит скучные глупости и считает себя галантным.

Волков засмеялся, хоть ненадолго забыл про баржу с серебром.

— Тоска и скука. Не забери я книг у ведьмы, так от скуки уже померла бы, — продолжала Агнес, беря чашку с кофе. — В общем, я вам тут больше не нужна, господин мой. Железнорукий и баба его, а с ним и ублюдок их, и двести, кажется, солдат далеко уже, бегут куда-то. Вернуться сюда и не помышляют.

— Уехать хочешь? — спросил полковник.

— Хочу, господин мой, да вот не на чем. Двух коней я запалила, конюх говорит, их только живодеру на шкуру и мяснику на колбасу, больше никуда. Другие два коня тоже уже не бегуны, их лучше продать тому, кто в лошадях не понимает. В общем, деньги мне нужны.

— Хорошо, пошли. — Волков встал, повел ее в свой шатер, что охраняли день и ночь трое гвардейцев с сержантом. Там, в полумраке шатра, он достал ключ и отпер один из трех сундуков.

— Бери, — сказал девушке рыцарь.

— А сколько можно? — спросила та, разглядывая мешки из грубой и крепкой ткани.

— Сколько унесешь. В каждом мешке по тысяче талеров, и талеры те не Ребенрее, то талеры земли Экссонии, они на десятую часть тяжелее.

Агнес схватила мешок, да какой там! В мешке не менее чем полпуда серебра. Пальчики девичьи не смогли такую тяжесть из ящика вытащить, соскользнули.

Волков сам достал один мешок, бросил его на пол.

— Это тебе на коней и платья. — Достал второй мешок, тоже бросил его на землю. — А это на жизнь. Деньги береги. Учись жить экономно.

Агнес снова поцеловала его руку.

— Спасибо, господин мой! — Она тут же подбежала к пологу шатра, откинула его и закричала: — Игнатий! Игнатий, где ты есть?

— Тут я. Тут, госпожа.

Большой и мрачный мужик с черной бородой, тяжко топая сапожищами, торопливо кинулся к ней.

«Ишь как она его выдрессировала, галопом идет», — подумал кавалер.

— Что изволите? — спросил конюх, добежав до шатра и поклонившись Волкову.

— Бери вон те мешки, — велела Агнес, указывая ему, — в телегу неси, сейчас поедем коней покупать.

Когда Игнатий унес мешки, Агнес, улыбаясь, сделала перед Волковым глубокий книксен.

— Спасибо вам, господин мой, и прощайте, уеду сейчас же, как куплю коней. Домой хочу, в Ланн, в кровати своей мечтаю спать.

Она уехала, а Волков пошел завтракать и снова думать о серебряной барже.

В этот день так ее и не нашли. Мужички стали нырять все реже, у них интерес пропал, все больше сидели в лодке да рассуждали, где они еще не ныряли. А когда кто-то из них все-таки нырял, то, вынырнув, говорил:

— Баржи тут нет, а вот налимы есть.

— Налимы?

— Ага, — мужик показывал руками, какие они, — вот такие.

После обеда Волков распорядился послать за теми, кто видел, где тонула баржа. Среди пленных сыскали парочку таких.

— Ну, где она утонула? — спрашивал Волков.

— Да вроде тут, господин, — оглядываясь, отвечал мужик.

— Вроде? — зло переспрашивал кавалер. — Ты что же, дурак, места вспомнить не можешь?

— Так тогда зима была, сейчас-то все по-другому, — пояснял пленный. — А так вроде как вон там она потонула. — Он указал рукой как раз туда, где сегодня раз десять ныряли.

Волков поморщился, махнул рукой: уводите болвана. Ну не бить же дурака, тем более что другие свидетели крушения указывали совсем другие места. Не могли вспомнить. Он начал уже сомневаться, что отыщет баржу, но приказал тем мужикам, что сидели в лодке, и дальше нырять.

— Максимилиан, — говорил Волков, указывая рукой, — пусть они снова проверят всю воду от того холма и до тех ив. — И, отдав распоряжения, отправился в лагерь обедать.

После обеда к Волкову пришел Брюнхвальд и стал рассказывать:

— Хотел вывести полк, посмотреть, как обстоят дела с ротами. А рот-то и нет, только третья рота да рота Рохи.

Так и было: вторую роту Хайнквиста Волков отправил за брод, в старый лагерь, охранять ценности, а первая рота, рота Рене, занималась охраной пленных.

— Да, так и есть, — соглашался кавалер.

— Первую и вторую роту я посмотрю завтра, а вот рота капитана Фильсбибурга на сегодняшний день почти небоеспособна. Выучка отсутствует, слаженности нет как таковой, да и со стрелками не все в порядке.

— А что не так с людьми Рохи? — удивился Волков. Он-то думал, что это одна из его лучших частей.

— Рота малочисленна, едва сто шестьдесят человек насчитал, у них оружия больше, чем людей, — рассказывал новый командир полка. — Да еще и беда с мушкетами.

— Что? — Вот тут кавалер совсем взволновался. — А что не так с мушкетами?

— Мы с Рохой и Вилли как раз посмотрели все мушкеты, у одиннадцати на срезе стволов трещины, нужен ремонт, остальные… Ну, пока в порядке, но надолго ли? Роха просил порох пострелять, так я пока не дал, боюсь, что и другие трескаться начнут.

Вот что значит хороший офицер. У кавалера совсем руки не доходили до своего полка. Бросил на самотек, положился на нерадивых