Флетчер и мятежники - Джон Дрейк

Так мы и поступили. Но сначала мы откачали воду из трюма и снова подняли лодку, чтобы можно было идти в полупогруженном состоянии, как и раньше. Мы было подумали выбросить Стэнли за борт, но отказались от этой затеи, не желая, чтобы его прибило к берегу, и труп стал причиной неловких вопросов. Мы решили, что он может подождать тихого погребения позже, как лейтенант Маунтджой. Так что мы засунули его на нос, чтобы он не мешался. В сущности, жаль его. Неплохой был малый, для фанатика.

Тем временем, когда мы всплыли, я открыл один из иллюминаторов и прислушался. Как я и думал, гавань проснулась. Я слышал, как на борту «Декларейшн» выкрикивают приказы и спускают шлюпку. Но ничего не оставалось, кроме как продолжать, и пока Рэтклифф налегал на рукоятку, я положил руль «Планджера» лево на борт и медленно развернул его на запад, к мачтам и реям «Меркюра», что был чуть меньше чем в миле от нас. Полагая, что мы идем со скоростью около двух узлов, это означало примерно полчаса тяжелой работы для Рэтклиффа, прежде чем мы сможем нырнуть под врага, выпустив нашу мину за корму.

Пока Рэтклифф потел и кряхтел, я метался между смотровым люком, помпами погружения и большим болтом, удерживавшим «дикобраза» на месте. Судя по тому, что говорил мне Стэнли, как только эта штуковина будет отвинчена, она всплывет, и катушка с линем размотается, пока мина не окажется на плаву в ста ярдах за кормой. Это расстояние, по его расчетам, было достаточным, чтобы обеспечить выживание лодки, когда мина взорвется под врагом. Мне оставалось лишь надеяться, что его расчеты были верны.

Примерно через двадцать минут после того, как мы начали сближение с «Меркюром», Рэтклифф начал уставать. Он не жаловался и ничего не говорил, но лодка медленно теряла ход. Я догадался, в чем дело, спустился по лесенке и пошел на корму. Он был не для такой работы, да и немолод уже. Он задыхался, пыхтел и стискивал зубы.

— Рэтклифф, — говорю я, — нам придется поменяться местами. Я покажу тебе, как управлять, — но тут что-то тяжеловесное и твердое сильно ударило «Планджер» и накренило его. Незваный гость проскрежетал по верхнему корпусу и придавил его. Я пошатнулся, а Рэтклифф выпал со своего сиденья. Затем послышался грохот и удары по корпусу и смотровому люку, и безошибочный звук выстрелов и пуль, лязгающих о металл и глухо бьющих в дубовый корпус.

Я метнулся к лесенке, просунул голову в купол и выглянул через иллюминаторы. Это была корабельная шлюпка, полная людей: матросов, морских пехотинцев и офицера. Она соскользнула с нашего корпуса и стояла борт о борт, а люди цеплялись за нас баграми. У них были вытаращенные глаза, они пялились, кричали и лопотали. Это были лягушатники. Это было слышно даже сквозь медный купол.

Тут один из них увидел мое лицо, прижатое к стеклянному иллюминатору, навел пистолет и выпалил. Бах! Пуля ударила в купол не далее, чем в дюйме от стекла, и оставила глубокую вмятину. Крики удвоились, и они принялись колотить и рубить по куполу всем, что попадалось под руку: абордажными саблями, веслами, пиками и прикладами мушкетов. И тут у меня остановилось сердце, когда я увидел, как один из них замахнулся на «дикобраза» багром. Он промахнулся мимо шипов, но здорово заехал по деревянной обшивке.

Я тут же соскользнул по лесенке и всем весом навалился на рычаг, затопляющий балластную цистерну. Мы пошли вниз, и удары прекратились.

— Боже всемогущий! — говорит Рэтклифф. — Что это было?

— Корабельная шлюпка с «Меркюра», — говорю я. — Должно быть, несли дозор вокруг корабля.

— Это, должно быть, проделки Эйба Буше, — говорит Рэтклифф.

— Кого? — говорю я.

— Он делает для французов то же, что я для британцев, — говорит Рэтклифф.

— Вот как? — говорю я.

— Должно быть, предупредил их, чтобы ждали нападения, — говорит Рэтклифф.

— Откуда бы он это узнал? — подозрительно говорю я.

— От людей Стэнли, полагаю, — говорит Рэтклифф. — Я знал, что они нас заложат!

— Почему ты не сказал об этом раньше? — говорю я.

— Я пытался, если помнишь, — говорит он, — но ни ты, ни Стэнли мне не поверили! Да и вообще, я только догадываюсь. Но кто-то точно взбаламутил этих французов, а я не вижу, кто еще мог…

Но его прервали. Хрясь! Ш-ш-ш-ш-ш… и струя воды хлынула сквозь медный купол, а осколки стеклянного иллюминатора разлетелись по воздуху, словно картечь. Рэтклифф закричал от ужаса, на этот раз совершенно искреннего. Я бросился к трюмной помпе и заработал ею как маньяк, чтобы поднять лодку.

Я качнул рычаг — сверху хлестала вода. Я качал — она хлестала, пенилась и плескалась у самых ушей. Я качал, качал и качал. Рэтклифф поднялся на ноги и, шатаясь, подошел ко мне, но на рычаге было место только для одного, да и сомневаюсь, что его сила стоила того, чтобы прибавлять ее к моей.

— Заткни дыру! — говорю я. — Заткни эту треклятую дыру. Суй что угодно, или нам конец!

Он огляделся в поисках чего-нибудь подходящего и стянул с себя сюртук. Пробившись вверх по лесенке, он сунул сверток ткани в струю белой воды, и течь превратилась в тонкую струйку. Нам дьявольски повезло, что иллюминатор пробило так близко к поверхности. Вылетела почти треть стекла, оставив дыру размером с мужской кулак. Случись это на несколько морских саженей глубже, вынесло бы весь иллюминатор, и тогда ничто бы нас не спасло. Я быстро осушил балластную цистерну, и мы снова всплыли.

— Где шлюпка? — говорю я.

— Примерно в двадцати ярдах, но они нас не заметили!

— Надо уходить, — говорю я и кладу руки Рэтклиффа на рукоятки руля. — Держи их ровно, — говорю я, — вот так! — а сам возвращаюсь к рукоятке гребного винта и налегаю на нее изо всех сил, так быстро, как только могу, пока не приходится остановиться, чтобы перевести дух.

— Все в порядке, Флетчер, — говорит Рэтклифф. — Больше их не вижу. Но слышу, как они перекликаются. Должно быть, на воде пара шлюпок.

Я поднялся и подошел к подножию лесенки, чтобы взглянуть на заткнутую течь. Я ослабел от только что приложенных усилий и вынужден был держаться за перекладину. Одного взгляда на разбитый иллюминатор