Карты смысла. Архитектура верования - Джордан Питерсон

малейшего желания, чтобы ее маленький сын стал мужчиной. Напротив, она неустанно и самоотверженно делает все, что могло бы помешать ему вырасти и жениться. Теперь вы видите тайный заговор между матерью и сыном, как каждый помогает другому предать жизнь». Эта мысль совершенно точно описывает мое положение и могла бы служить неплохим оправданием, если бы я почти ежедневно не находил в себе остатков чистого зла. Попадая в неприятную ситуацию, я не думаю, что следует сделать. Я тут же ищу виноватых и всегда готов прийти к выводу, что если бы кто-то другой действовал правильно, ничего бы не случилось. Что в этом плохого, спросите вы? Что ж, если я намеренно игнорирую неспособность самому разрешить свои проблемы и вместо этого ищу козла отпущения, я недалеко ушел от тех, кто отвечал за окончательное решение еврейского вопроса во времена Гитлера, испанскую инквизицию или ленинские чистки.

Когда я жаловался на недостатки капитализма, на то, что слишком многие пользуются преимуществами этой системы, вы, кажется сказали: «Люди продолжают до тошноты укреплять финансовое положение – это очередная проблема, но никак не повод делать вывод, что есть нечто добродетельное в отказе от попыток упрочить в первую очередь свое положение». Увы, гораздо легче увенчать трусость и лень короной добродетели. Спросите хотя бы приспешников Ленина, которые расхаживали по деревням и грабили мало-мальски зажиточных крестьян, называя себя друзьями простого народа и похлопывая друг друга по плечу за душевную прямоту! Так ли я изменился, что не присоединился бы к ним, если бы попал в такую ситуацию? Мысль о том, что нравственность происходит из отсутствия личных интересов, глубоко укоренилась в моем сознании. Я думал, что хорошие люди ничего не хотят для себя, но никогда не задавался вопросом, почему они должны прилагать хоть какие-то усилия и дисциплинировать себя или строго следить за душевными порывами, раз в этом мире для них нет ничего ценного.

В эссе «Отношения между эго и бессознательным» Юнг говорит, что в бессознательном состоянии человека разрывает конфликт противоположностей и что разрешить этот конфликт на более высоком уровне можно, лишь обретя сознательность. (Я понимаю, что бессознательность взрослого сильно отличается от прирожденной бессознательности ребенка, который не страдает от непрекращающихся противоречий). Не далее как на прошлой неделе я снова застрял в этом тупике. Я сидел и думал о том, куда направить свою жизнь, и при каждом воображаемом сценарии полноценной или полезной деятельности я слышал, как часть меня возражает, и тут же видел слабые стороны моего сценария, которые привели бы к той или иной проблеме. Все казалось совершенно безнадежным, мысль о карьере представлялась бессмыслицей – ведь я прикладывал руку к уничтожению планеты, просто оставаясь живым. И как бы мне ни хотелось считать это лишь бесплотной химерой, факт остается фактом: мы ежедневно читаем в газетах, как деяния человечества, складывающиеся из поступков отдельных мужчин и женщин, наносят неизмеримый вред.

Конечно, я не застрял в этом болоте слишком надолго лишь благодаря вашему влиянию. «Если наша промышленность создает проблемы, – отвечаю я себе сейчас, – то нужно надеяться, что некоторые люди работают над их решением, или, быть может, я сам должен попытаться что-то сделать, но, сидя сложа руки, я ничего не решаю». Тем, кто увяз и жалобно скулит в этой трясине, хуже всего осознавать, что рациональный ум хочет быть абсолютно уверенным в успехе жизненного плана, но некая его часть понимает, что это невозможно. Человек сталкивается с необходимостью поверить, что все закончится хорошо, если он будет немного удачлив и настойчив. Я же, как заправская просвещенная мышь, не нуждался в этой религиозной чепухе: вера, безусловно, иррациональна, она не имела права влиять на мое поведение.

Раньше я решал эту проблему, позволяя другим выбирать мне карьеру и как можно меньше потакая своим собственным интересам. Тогда я надеялся, что каким-то образом избежал личной ответственности за состояние окружающего мира, потому что на самом деле не влиял на жизнь. Если не строить никаких планов, как они могут провалиться? Именно на этом каменном фундаменте я выстраивал свою вселенную, а вокруг было много людей, достаточно глупых, чтобы стать членами этого уравнения.

Верить в себя, в то, что внутри бьется движущая сила, называть ее интересом к жизни, который поможет преодолеть неопределенность и невзгоды, – это абсолютно иррациональный подход к существованию, с помощью которого, как мне кажется, разрешается конфликт противоположностей. Тогда возникает новая проблема: чтобы иметь безотчетную веру, нужно твердо знать, что личные интересы и страсти человека действительно помогают справиться с жизненными препятствиями, которые так ясно видит рациональный ум. Но чтобы доказать это, нужно рискнуть собой и получить результат. Только исключительно выдающийся человек может самостоятельно решиться на такое. Большинство из нас нуждается в руководстве и поддержке других… верующих. Странно, не правда ли, что здесь уместно использовать религиозные термины?

Когда я писал последний абзац, мне вдруг вспомнилась ваша мысль о том, что дьявол, показанный в «Потерянном рае» Мильтона, – это метафора рационального ума, облеченного высокой духовной властью. Лучше править в аду, чем прислуживать на небесах. Итак, преисподняя – это состояние, в котором рациональный ум, остро осознающий многие опасности существования, господствует над человеком и не дает ему познавать жизнь, что приводит к нравственному вырождению и духовной слабости, о которых я упоминал на первых страницах этого письма. Полагаю, небеса были бы тем условием, при котором рациональный ум подчиняется вере в Бога. Но что такое Бог?

В рукописи вашей книги есть глава под названием «Божественность интереса». Кажется, ваши идеи начинают приобретать для меня смысл. Вера в Бога означает следование тому, что возбуждает интерес и заставляет выйти в мир, покинув родительский кров. Отрицать такой интерес – значит отвергнуть Всевышнего и упасть с небес прямиком в ад, в огненную пучину страстей и отчаяния. Что сказал Бог, когда изгнал Адама из Рая? Что-то о работе в поте лица до конца его дней и о призраке смерти, всегда маячащим на горизонте. Я определенно могу это понять. Переходя с одной работы на другую, в течение многих лет я чувствовал бессмысленность жизни и думал, что конец близок. Но когда я делаю что-то действительно важное и интересное, как сейчас, смерть кажется далекой, а труд – приятным и даже радостным[487].

Генезис социальной психопатологии – теория прямой связи между выбором человека, фашизмом, декадентством и общественным движением – можно лучше понять, изучая даосскую философию. Традиционный даосист полагает, что мирская жизнь состоит из отдельных частей неделимого целого – Дао[488]