Академия боли - Эдуард Сероусов

Они сели на каменную скамью, частично скрытую декоративным можжевельником. Дэниел заметил, что Софи периодически бросала быстрые взгляды через плечо, проверяя окружение.

– Мне нужно знать, кем вы являетесь в этой игре, профессор, – сказала она внезапно, повернувшись к нему. – Что вы знаете и на чьей стороне?

– Думаю, я мог бы задать вам тот же вопрос, – ответил Дэниел.

Софи изучала его лицо несколько секунд, словно пытаясь что-то прочитать в его глазах.

– Я видела вас с Кинкейдом, – сказала она наконец. – В городе. И потом с Монро на приёме. Вы собираете информацию. Но для чего?

Дэниел решил, что момент требует откровенности – или её видимости. Если Софи действительно хотела помочь, ей нужно было знать его мотивы. Если она играла более сложную игру, лучше дать ей то, что она уже предполагала.

– Я пытаюсь защитить своего сына, – сказал он просто. – От того, что они называют "Протоколом Лазаря". От трансформации в… то, кем они хотят его сделать.

Софи медленно выдохнула, и что-то в её плечах расслабилось, словно она получила подтверждение, которого ждала.

– Вы знаете о протоколе, – это не было вопросом. – Насколько много?

– Достаточно, чтобы понимать, что это форма психологического перепрограммирования, направленная на создание… определённого типа личности. Манипулятора. Человека, способного влиять на других без моральных ограничений, – Дэниел сделал паузу. – И я знаю, что они планируют применить этот протокол к Итану. Возможно, уже начали процесс.

– Начали, – подтвердила Софи. – Ваш сын уже на второй стадии протокола. Фаза "отделения и переопределения" – когда субъекта постепенно изолируют от прежних привязанностей и начинают формировать новую систему ценностей.

Дэниел почувствовал, как внутри всё сжимается от подтверждения своих худших опасений.

– Откуда вы знаете?

– Потому что я прошла через это, – ответила Софи, и впервые в её голосе прозвучала неприкрытая горечь. – Я была идеальным объектом – умная, чувствительная к эмоциям других, с определёнными травмами в прошлом, создавшими… психологические уязвимости, которые они умеют использовать.

Она отвернулась, глядя на воду, стекающую по камням фонтана.

– Они почти преуспели со мной. Я была так близка к завершению протокола… К тому, что они считают "полным принятием новой идентичности". Оставался лишь выпускной проект.

– Что произошло? – тихо спросил Дэниел.

– Мой куратор… профессор Миллер, – Софи произнесла это имя с лёгким дрожанием в голосе. – Он заметил, что происходит. Не только со мной, но и с другими студентами. И решил вмешаться.

– Как?

– Он начал тайно работать с нами, объясняя механизмы воздействия, которые применяла академия. Показывал, как распознавать манипуляции, как укреплять естественные психологические защиты, – она сделала паузу. – Для некоторых было уже слишком поздно. Процесс зашёл слишком далеко, структура личности была уже… перестроена. Но нескольким из нас он помог создать что-то вроде психологического иммунитета. Или, скорее, сознательного сопротивления.

– Что случилось с профессором Миллером? Кинкейд упоминал, что он… исчез.

Лицо Софи стало жёстким.

– Официально – автомобильная авария. Машина слетела с обрыва в шторм. Тело так и не нашли – его "унесло в океан", – она произнесла последние слова с явным скептицизмом. – Неофициально… Он знал слишком много и начал задавать опасные вопросы. Собирал документы, доказательства того, что делает академия. Планировал разоблачение.

– Вы думаете, его убили?

– Я знаю, что он не разбился в той аварии, – ответила Софи. – Потому что за день до своего "исчезновения" он встретился со мной и ещё двумя студентами. Предупредил, что должен уехать, что стало слишком опасно. Передал нам некоторые материалы для сохранения и… попросил продолжить его работу. Помогать другим, как он помог нам.

Она снова посмотрела на Дэниела, и в её глазах была решимость.

– Вот почему я обратилась к вашему сыну, когда он только прибыл. Я увидела в нём то же, что видел во мне профессор Миллер – потенциал, ценный для системы, но также уязвимость. Возможность спасти ещё одного человека от того, что они делают.

– Но вы всё ещё здесь, – заметил Дэниел. – В академии. Участвуете в их программах, общаетесь с Монро-младшим и другими. Если вы сопротивляетесь системе, как вам удаётся оставаться незамеченной?

Софи горько усмехнулась.

– Я играю роль, профессор. Как и остальные из нашей… назовём это подпольной группой. Мы демонстрируем прогресс, участвуем в тренингах, выполняем задания. Но внутренне… мы сохраняем критическое мышление, своего рода психологическую дистанцию от того, чему нас учат, – она сделала паузу. – Это непросто. Методики действительно мощные, и иногда… иногда грань между игрой роли и реальным изменением становится пугающе тонкой.

– Вы говорите о "нашей группе", – отметил Дэниел. – Сколько вас?

– Немного, – ответила Софи. – Пятеро студентов, включая меня. Несколько сочувствующих среди младшего персонала. И… возможно, некоторые члены Совета, хотя это сложнее подтвердить. Профессор Кляйн, например, демонстрирует определённые признаки несогласия с методами Монро.

– Да, Кинкейд упоминал о фракции Кляйна.

– Кинкейд… ходячая трагедия, – Софи покачала головой. – Когда-то блестящий учёный, теперь сломленный человек, балансирующий на грани между сопротивлением и капитуляцией. Он помогает, когда может, но… его воля во многом подорвана годами в системе.

Дэниел подумал о Кинкейде, о его алкоголизме, циничных шутках, о вспышках ясности и мужества, сменяющихся периодами апатии и страха.

– Что конкретно происходит с Итаном сейчас? – спросил он, возвращаясь к главному вопросу.

– Его интегрируют в элитную группу под руководством Александра Монро-младшего, – ответила Софи. – Это редкость – обычно новичков не принимают в такие группы так быстро. Но Алекс лично заинтересовался Итаном, особенно после того, как узнал о результатах его тестов на эмпатический резонанс.

– В чём заключается этот "эмпатический резонанс"?

– Способность интуитивно считывать и адаптироваться к эмоциональным состояниям других людей, – пояснила Софи. – Многие люди обладают естественной эмпатией, но у некоторых эта способность развита исключительно сильно. Они не просто понимают чувства других – они могут почти мгновенно подстраиваться под эмоциональные волны собеседника, создавая ощущение глубокого взаимопонимания.

Она сделала паузу.

– В контексте манипулятивных техник это бесценный дар. Человек с высоким эмпатическим резонансом может быстрее и глубже устанавливать раппорт, вызывать доверие, преодолевать защитные механизмы собеседника. Ваш сын… он обладает этой способностью в степени, которую я редко видела. И Монро это заметил.

– Что происходит в этой "элитной группе"? – спросил Дэниел, чувствуя растущую тревогу.

– Комбинация теоретического обучения и практических тренингов, – ответила Софи. – Изучение продвинутых психологических техник, нейролингвистического программирования, методов контроля диалога и направления мышления собеседника. Практика манипулятивных сценариев с постепенно возрастающей сложностью, – она помолчала. – Но это только поверхностный уровень. Параллельно идёт более глубокий процесс.

– Какой?

– Доктор Вейл проводит с ним регулярные "терапевтические" сессии, – Софи произнесла слово "терапевтические" с явным сарказмом. – На самом деле это сеансы направленного психологического