Психология достоинства: Искусство быть человеком - Александр Григорьевич Асмолов

что только живое способно плыть против течения. И это относится ко многим представителям нынешней молодежи. Многие из них, воспользуюсь словом философа Мераба Мамардашвили, выступают как «самоназначенцы».

Жизненный путь – это история отклоненных альтернатив. Кем вы хотели стать и не стали, и разные обломки, и прекрасные образы, оставленные позади. Я вижу, что у многих моих молодых коллег есть уникальные возможности поиска, и они отказываются повторять траектории развития своих предшественников.

Что бы я мог пожелать современным молодым людям в момент серьезных жизненных решений?

Я бы посоветовал молодому человеку, да и любому человеку, четко понимать, что каждый его жизненный выбор – это выбор самого себя. Что выбор значимых вещей – это не выбор товаров в супермаркете по принципу их приятности и полезности. Выбор профессии – это выбор себя. Выбор любимой девушки – это выбор самого себя, а не только ее. Выбор гражданской позиции – это тоже выбор самого себя. Что бы мы ни делали, мы выбираем сами себя. И расплачиваемся за этот выбор судьбами близких и своей собственной судьбой. И нет такой шкалы, по которой определяется здесь мера успеха или счастья.

● 

О каких выводах я рискну лишь попросить читателей после рассуждений этой главы? Пожалуй, прежде всего, об одном: чтобы они, размышляя о молодых поколениях, придерживались мудрого напутствия Бенедикта Спинозы: старались по мере сил «не смеяться, не плакать, не проклинать, а понимать».

В следующей главе мы попробуем оценить, с какими вызовами (неизвестными до нашего века человечеству!) сталкивается сегодня мир детства. Но при этом еще раз повторю: чтобы отвечать на новые вызовы миру детства, нам потребуются не столько технологические инновации, сколько понимание вечных истин.

ГЛАВА 19

Облачное детство

Идолы и идеалы цифровой социализации

Эпоха информационной социализации детей уже наступила. А это значит, что у старших поколений родителей и учителей возникает внешне невидимое, но серьезное противоречие. Наши дети и внуки в этом информационном мире уже живут, а мы в нем еще только учимся жить. Они этим миром дышат. А нас он пугает. Уже хотя бы тем, что в нем нет вертикалей, пирамид власти, подчинения одних другим.

Но и анархия там невозможна. Потому что в свободном пространстве начинает работать естественная самоорганизация.

Страхи, касающиеся появления нечеловеческого разума, существовали давно.

Но чем далее мы продвигаемся в моделирование других форм интеллекта, тем больше мы открываем человеческое в человеке. (Признаюсь, что для меня таким символом человеческого в человеке выступает Дон Кихот – и обязательно вместе с его Санчо Пансой.)

Мы не раз видели, как сотворенное людьми начинало их пугать. Люди приписывали сотворенному в буквальном смысле магические характеристики и настолько пугались, что путали две вещи: идолов и идеалы. Идеал создания той или иной модели развития люди склонны превращать в идола, которого сами потом и начинают бояться.

Ключевое отличие идеалов от идолов состоит в следующем: идеалы переосмысливаются, идолы же низвергаются.

Идеал может быть переработан, переосмыслен, но не разрушен до основания, не обнулен. А идол требует подчинения или отрицания.

Когда мы говорим об искусственном интеллекте лишь как об опасности, то часто становимся заложниками дискуссии, за которой стоит слабое понимание природы самого человека и мерцает сведение человека к роботу. И тогда, когда убеждаем, что инновации резко улучшат жизнь усредненного, «роботизированного» обывателя, и тогда, когда страшимся, что искусственный интеллект вытеснит человека с «роботизированных» рабочих мест. (Я напомню, что само понятие «робот» принадлежит Карелу Чапеку и является результатом воображения блистательного писателя и филолога.)

Так вот, когда мы теряем так называемый техно-гуманитарный баланс и начинаем рассматривать технологии ради технологий – все утрачивает смысл.

Но выбор пути зависит от ценностного образа будущего. А образ будущего определяют смыслы.

Человечество каждый раз мучительно улавливало различие между тем, что оно творит, и тем, что оно натворило. И, когда мы создаем нечто, невероятно важно чувствовать диссонанс и разрыв между тем, что мы хотим сотворить, и тем, что мы натворили.

Я вспоминаю так называемый синдром Оппенгеймера-Сахарова. Оба натворили очень много: один, руководя Манхэттенским проектом, создал атомную бомбу, другой стал отцом бомбы водородной. А потом оба резко изменили свою роль, отказались от гарантированных привилегий и выступили в качестве людей, сказавших, что натворили такую технологию, которая грозит выйти из подчинения и с которой люди обязаны осмысленно справиться.

…Ради чего исследовали атом? Ради водородной бомбы?

Ради чего используется искусственный интеллект? Ради тотального контроля?

Или же он используется для того, чтобы создать культурное орудие? Ведь, как говорил мой любимый психолог Лев Семенович Выготский, «культурное орудие – инструмент овладения своим поведением».

Вопрос не в искусственном интеллекте, а в том, в чьих руках он окажется.

Не технологии виноваты в вере в пользу тотального контроля, в готовности подчиниться Большому Брату Оруэлла, а мы с вами, люди.

Лично для меня искусственный интеллект – это и символ технологического развития, и символ гуманитарного развития, пути, по которому шло человечество.

Поэтому я хотел бы поделиться рядом тезисов, которые не дают исчерпывающих ответов, но приглашают к размышлению.

Технологии и гуманизация: в поисках компромисса

А пути культурного развития история знает разные.

Некоторые страны в XVIII, XIX веках пошли по пути модернизации – мы, например, с петровских времен модернизируемся. А вот западный мир до того прошел по пути Возрождения и Реформации, а это существенно другое. Мейнстрим модернизации – технологическая вооруженность, знак Ренессанса – рисунок «Витрувианский человек» Леонардо да Винчи – символ соразмерности наших действий. Сейчас нам тоже необходимо нечто подобное – антропологический дизайн нашего разума, учитывающий современные реалии и наращивание мощности человека искусственным интеллектом.

Сегодня ряд моих финских коллег пишут целый цикл работ «Социальное партнерство с искусственным интеллектом». Согласитесь, это совершенно другая постановка вопроса, которая не вызывает тревоги или опасений за будущее. Как только мы понимаем, что любой искусственный интеллект – это культурный инструмент, позволяющий нам (кроме прочего) сознательно преобразовывать собственное поведение, мы оказываемся в ситуации, когда он нам в помощь.

Он помогает нам в ситуации, когда ради развития потенциала человека мы доращиваем наши мощности искусственным интеллектом. И это закономерно, так как в процессе эволюции мы все время достраиваемся: очками, телескопом, а сейчас – искусственным интеллектом. Мы становимся намного шире, чем возможности нашего организма, и это очень важно понимать.

Когда родители начинают пугаться интернет-зависимости, они не понимают, что проблема в другом. Проблема в том, интересны ли для детей взрослые – родители и учителя? Интересен ли для них тот внешний мир, который доступен офлайн?

Конечно, нам