Танцующие с тенью - Дэвид Ричо

причинявших нам боль или обижавших нас, прибегаем к фрагментации идентичности (да, такое происходило, но не со мной, а с кем-то другим). Последнее нередко приводит даже к формированию множественных личностей.

Диссоциативный механизм психической самозащиты после травмы порой закрепляется настолько прочно, что мы вообще едва ли что-либо чувствуем. При этом многие описанные выше стратегии отрицания носят адаптивный характер: они помогают нам приспособиться к информации и воспоминаниям, которые оказались слишком тяжелыми, чтобы их можно было вынести. Уважение к собственным лимитам и ограничениям не означает желания противостоять правде; это самозащита от дальнейшего вторжения. Соответствующая работа в психотерапии заключается в том, чтобы, уважая закрытую дверь, в нужный момент, когда придет время, приоткрыть окошко для изменений.

• Вера в сюжеты, в которых победа добра над злом показана как нечто неизбежное; восприятие жажды возмездия как наиболее эффективной, а то и единственной реакции на зло; вера в непогрешимость суда или отношение к жизни, родным и любви по модели Поллианны — девочки, которая на все смотрит сквозь розовые очки.

• Создание монстров: в той же степени, в какой мы обвиняем других людей в бесчеловечности за их теневые деяния, мы отвергаем отрицательный потенциал в себе. Когда мы неспособны признать свою негативную теневую сторону и считаем себя святее всех святых, мы часто проецируем зло на окружающих и занимаемся, скажем, охотой на ведьм. Фундаменталисты, которые ненавидят и осуждают представителей другой веры, считая их язычниками, наделяют себя правом причинять вред или даже убивать тех, кто, по их мнению, «недочеловек». Таким же образом общество проецирует свою тень на разные меньшинства. Делать из кого-то козла отпущения — это теневая попытка уничтожить врага, который есть не что иное, как отколовшаяся часть от нас самих. То, от чего мы упорно отмежевываемся, отказываясь хоть как-то с этим ассоциироваться, кажется нам чуждым и опасным. И поэтому мы всячески преследуем, презираем и стремимся навредить тому, что от нас откололось, а лучше вовсе это уничтожить.

• Идолопоклонство: вознося в своем воображении на пьедестал других людей, «недостижимых» для нас, смертных, мы минимизируем собственную позитивную тень. И тогда мы можем бездумно следовать за гуру какого-то культа, учителем-фундаменталистом или опьяненным своим эго лидером. Идолопоклонство — это отделение и, следовательно, разрушение внутренней структуры нашей психики. Мы добровольно отдаем свой мяч в руки игрока, который кажется нам неизмеримо более знающим и искусным, чем мы. Такие игроки и правда встречаются, но правильный выбор в том, чтобы учиться у них, а не позволять им играть за нас.

Гитлер — это одновременно и монстр, и идол. Он стал теневой фигурой для целого поколения людей, чьи самые мрачные цели вознамерился реализовать. Юнг в 1938 году назвал Гитлера «громкоговорителем, который усиливает неслышный шепот немецкой души». Гитлер не просто вел людей к злу — он получил от них мандат на это: от немецкого народа и нацистской партии, от папы Пия XI, подписавшего в 1933 году конкордат Ватикана с нацистской Германией, от Невилла Чемберлена в Мюнхене; от законов, принятых в США при Ф. Д. Рузвельте для защиты конституционных прав американских граждан, и от каждого промолчавшего мужчины и женщины во всем мире. Молчание в этом контексте включает в себя слепую веру лидерам или партиям, о которых слишком мало знают.

• Отрицание своей позитивной тени: такое часто случается, когда чья-то жизнь вызывает у нас настолько большое благоговение, что мы отказываемся признавать собственные силы и увлечения. В этом случае мы можем утратить связь со своими глубочайшими потребностями, ценностями и желаниями. Мы можем лишиться стимула подняться до своего истинного, полного потенциала. Мы даже можем поступать самоуничижительно, лишь бы получить одобрение того, кто «больше», чем мы. Но любые попытки построить свою жизнь вокруг тех, кто не помогает нам осознать себя и до конца раскрыться, несут риск оказаться под контролем таких людей. Жизнь, имеющая своим центром наши личные увлечения, проекты, проблемы, служения и блаженства, дает нам свободу стать теми, кто мы есть. Так мы выполняем свое истинное предназначение — выявить в себе все наилучшее и отдать это миру.

• Вера в то, что когда-нибудь тень исчезнет и ее место займет совершенный свет. Шамбала — это буддийское название царства просветления, которое появится на земле через какие-то несколько коротких столетий. Говорят, что оно продлится минимум восемнадцать веков, поскольку нет постоянного царства без тени. Тибетские буддисты считают, что отвратительные и огромные размеры тени в наше время четко указывают на то, что Шамбала уже не за горами. Но циклы жизни и смерти, света и тьмы являются безальтернативными данностями существования, и, следовательно, можно не сомневаться в их обязательности, надежности и полезности.

Конечно, в физическом мире нам не найти страну Шангри-Ла, Атлантиду или какое-то другое место, где мечта о мире без тени становится реальностью. Где есть люди, там есть и разрушительная тьма. Но там же и примиряющий свет. Неужели в притягательных метафорах вроде «волк будет жить вместе с ягненком, и барс будет лежать вместе с козленком»[37] нет ни слова правды? Отнюдь, их истина вполне реальна. Но для этого надо подружиться с тенью. Именно это ждет нас в «стране молока и меда», которая может возникнуть везде, где мы действительно любим друг друга.

• Вера в то, что зло можно раз и навсегда устранить местью или войной: «войной, что положит конец всем войнам»[38]. Месть и возмездие вмещают в себя подспудную уверенность в том, что злу можно положить конец большим злом. Но, заметьте, злодеи в историях далеко не всегда умирают, они лишь прячутся. А если кого из них и убивают, то чаще всего появляются новые. Зло нельзя ни создать, ни уничтожить. Оно просто есть. Мы не можем даже предположить наличие луча надежды, пока не выполним работу по его зажиганию. Пока существуют люди, всегда будет тень.

Когда Дороти вернулась домой из страны Оз, «ведьма» в Канзасе по-прежнему жила по соседству, но Дороти ее больше не боялась. Метафорически выражаясь, девочка не убила зло ведьмы, она лишь забрала у нее собственную силу.

• Вера в то, что жестокость и зверства Второй мировой войны были наихудшими или последними в истории человечества.

• Вера в существование людей без тени. Юнг утверждал: «Люди, наименее осознающие свою бессознательную сторону, наиболее подвержены ее влиянию». Трикстер чаще всего обнаруживается в глубинах именно тех людей, у кого, кажется, нет тени. Проецируемые нами представления о таких людях принижают наши собственные силы и одурачивают нас сильнее всего.

Речь идет о вере в то, что наш партнер просто неспособен на предательство; что наш городок не какой-то