Психология достоинства: Искусство быть человеком - Александр Григорьевич Асмолов

общественного, а значит, и научного внимания человек был изгнан. В фокусе внимания находились кадры, ресурсы, учащие и учащиеся, персонал, человеческий капитал, а человек – почти никогда.

Долгое время занимаясь психологией личности (вместе с автором теории персонализации Вадимом Артуровичем Петровским и другими ближайшими коллегами), мы постоянно подчеркиваем, что антропология – это не одна из многих частных наук, не только научный проект, ее задача шире – изменить приоритеты современного общества.

И мы полагаем, что все существующие и любые мыслимые педагогические учебные заведения, как бы они ни назывались, должны ощущать себя прежде всего университетами антропологическими. Антропологическими в том глобальном понимании, которое восходит к Иммануилу Канту.

Первые имена

Признание человеческого потенциала в качестве главной цели общественных образовательных усилий опирается и на предвидения, и на научные достижения выдающихся исследователей в передовых областях знания.

Ведь будущее не бывает линейным продолжением прошлого, его механической экстраполяцией во времени. Социальное воображение – это не только прогноз, сделанный на основе имеющихся фактов, но всегда и фантазия, предвидение, интуиция, которые шире, содержательно богаче линейного прогноза, показывают другие возможные поля развития.

Я думаю, что сегодня можно наметить ряд основоположников, первопроходцев того нового знания, которое служит необходимой основой для дальнейших исследований взаимной зависимости между развитием личностного потенциала, изменениями нашей среды обитания (в том числе вследствие технологических новшеств) и характером общественных перемен.

Первым я назвал бы Илью Пригожина, который дал нам парадигму неравновесной реальности и разработал «философию нестабильности» (так, кстати, называется и одна из его книг); на материале естественно-научных исследований Пригожин показал, как неравновесные системы при определенных условиях могут совершать в точности непредсказуемый, но вероятный качественный скачок к усложнению.

Второе имя (без его трудов немыслима научная методология развития личностного потенциала в экономических аспектах) – индийский экономист Амартия Сен. В его книгах (в том числе в книге «Развитие как свобода»[37]) успешность общественного и экономического развития оценивается мерой позитивной свободы – то есть реальной способности человека чем-то быть или что-то делать. При этом он противопоставляет позитивную свободу более привычным для экономистов представлениям о свободе негативной (сводящейся к простому невмешательству).

Амартия Сен требует при оценке любых проектов сосредоточить внимание на возможностях людей в связи с обстоятельствами именно их жизни, что заставляет отказываться от примитивно-идеологических подходов к моделям экономического развития. Характерна формулировка Амартии Сена из книги «Идея справедливости»[38]:

«О демократии следует судить не только по формально существующим институтам, но и по тому, в какой степени различные голоса различных слоев населения действительно могут быть услышаны».

Николай Александрович Бернштейн – создатель физиологии активности, физиологии движений. Именно он сформулировал важнейшую мысль о том, что задача рождает орган. Его теория подсказывает нам некоторый всеобщий принцип: даже после выбора инвариантной цели средства ее достижения должны подбираться в зависимости от их адекватности контексту, и, в том числе поэтому, грамотные средства – неизбежно вариативны.

Назвать нужно еще многих: и Гордона Олпорта, написавшего прекрасные книги по персонологии, и Даниэля Канемана, автора работ по психологии принятия решений в неопределенных ситуациях, и, естественно, целый ряд классиков отечественной психологии (некоторых из них я уже упоминал), а среди них, прежде всего, Л. С. Выготский.

Все эти люди и их тексты дают нам необходимые знания и показывают, благодаря чему возникает качественно новое понимание, выводящее за пределы аксиоматики предыдущей системы взглядов (которые, как обычно, были верными, но неполными и недостаточными).

Гений, как мы с вами хорошо знаем, – парадоксов друг. А парадокс гения – это всегда проблема, иногда даже неразрешимая, но всегда такая, решение которой искать необходимо. В полном соответствии с этим тезисом любая успешная новаторская школа отличается мастерством неожиданного, умеет действовать в непрогнозируемых ситуациях и находить в них решения.

Не подсчет балансов, а конструирование социальных норм

Образование – не сфера услуг, а институт взаимопонимания поколений и становления социального и культурного самосознания людей.

Расчеты в логике сферы услуг, в логике «человеческого капитала» упускают из виду даже самые очевидные социальные эффекты, производимые хорошими школами, детскими садами, институтами, дополнительным образованием не когда-то в будущем, а постоянно. Главное, чего не учитывали наши модернизаторы: вектор на социальную консолидацию или же на резкое разобщение общества определяется тем, как обстоят дела в образовании.

Речь идет об эффектах взаимопонимания людей из разных социальных слоев и разных поколений, об эффектах снижения рисков социально-психологической напряженности между различными этническими и религиозными группами населения, о перспективах развития местного гражданского общества и общественных инициатив, о механизмах «социальных лифтов» и достижении социального равенства людей с разными стартовыми возможностями.

Именно эти эффекты выражают сущность образования как важнейшего института общественной жизни. Эти же эффекты подкрепляют исторически существующие социальные ожидания от учительской профессии, нормы уважения и признания достоинства учителя как представителя профессии, самоценной для общества.

В наше время их проявление можно рассматривать как движение от культуры полезности к культуре достоинства.

В культуре полезности человека не ценят, а оценивают (и общаются по формуле «дашь на дашь»). Человека в ней считают и пересчитывают.

Вспоминается герой мультфильма, который едва научился считать до десяти, как взялся считать всех встречных – и сразу нарвался на возмущение. У мультфильма была своя мораль, но отразилась очень точная психологическая реакция. Человек не любит, когда он всего лишь единица измерения чего-то, что можно представить цифрой, частью некоего обезличенного числа. (Ведь так и звучит высшая математика тоталитаризма, мира безличностей, а не личностей.)

Зачастую в образовательных документах и программах хотят видеть наборы цифр и требований к учителям и детям. Но нормативная база образования (в том числе и законы об образовании, и стандарты образования) в нормальных условиях – это пространство коммуникации, согласование кодов общения и понимания между поколениями.

В частности, она неизбежно отражает поиск ответа на вопрос: дол жны ли дети быть полностью подобны нам, изоморфны? И помогает (или нет) преодолевать искушения этой подобностью.

Конечно, проектирование образования – это и о знаниях, о компетенциях, о финансовых расчетах; но главное в проектировании образования – это конструирование социальных норм: практик, правил, привычек взаимоотношений людей в обществе.

Сочетание планомерности и свободы

Образование – это порождение (термин А. Н. Леонтьева) возможностей развития человека, культуры и общества через системы деятельности. В этой формуле как раз и таится сочетание планомерности (то есть предсказуемости системной деятельности) и понимание того, что только новые, ранее неизвестные решения в ситуации кризиса и бифуркации позволяют образованию не просто передавать знания, а создавать культурный слой.

Собственно, именно порождение культурных слоев есть фундамент