Психология достоинства: Искусство быть человеком - Александр Григорьевич Асмолов

и не смела сильно любить… Теперь вот оглянулась, и оказалось – ничего не люблю. Ничего, кроме мамы, папы и… школы. И тысячи дорог – и все одинаковы, все безразличны… Не думайте, что я счастливая. Мне страшно. Очень!»

Мало ли школ, в которых нынешние выпускники готовы внутренне повторить такие слова? Не с бо́льшим ли рвением, чем прежде, многие учителя готовы следовать установкам и командам от вышестоящих, стараются не тратить времени на размышления, выполнять инструкции и превращать детей в подданных? (С кем-то из детей получается, их ценят как подданных послушных, а то и образцовых; с кем-то получается плохо – и таких школа пытается подавить или изгнать.)

А дети по-прежнему хотят быть людьми и ищут свой человеческий путь.

Три круга вопросов

Сад культуры достоинства для сложных свободных людей. Этим заголовком, на мой взгляд, стоило бы охарактеризовать перспективную модель образования XXI века.

Вот вопросы, которые особенно остро стоят перед современной педагогикой:

1. Как воспитать человека, способного ценить и развивать собственную уникальность, но и понимать и признавать сложность, «инаковость» Другого?

2. Как воспитать свободного человека, способного и к саморазвитию, и к самоограничению?

3. Как обучать и воспитывать всех детей, не ущемляя при этом человеческое достоинство ни одного из них?

Многие сегодня готовы усомниться в том, что обществу нужны сложные люди. Отвечу им так: прежде всего сложные люди нужны самим себе.

Сложные люди, как бы ни было им тяжело, смогут добиться успеха и помочь обществу увидеть другие цели, они противостоят ситуациям «схлопывания» жизненных смыслов для всех.

Ведь люди с большой сложностью мышления и эмоционального восприятия умеют видеть мир цветным, со многими оттенками – и в этом залог их оптимизма. Сложные люди вытаскивают других из болота примитива, выводят из тупиков однообразия на бесконечные просторы свободной жизни.

Сегодня, когда мы стремимся себя осознать, переосмысливаем свои устремления, нам следует начать с вопроса: как остаться человеком в бесчеловечную эпоху? Как не расчеловечиться в сложном мире? Ведь расчеловечиться легко – убежать в простые решения, стать роботообразным, лишиться эмпатии.

Эпоха сложности, неопределенности и разнообразия может быть понята как эпоха возможностей. Именно таков оптимистический взгляд на состояние дел, который следует в себе развивать. (Хотя, конечно же, делать это не так просто.)

Мы должны ответить на связанные между собой, перекликающиеся вопросы, которые возникли перед нами в этом «текучем мире»:

1. Кто мы для самих себя?

2. Кто мы для наших детей?

3. Зачем мы нашим детям?

4. Нужны ли мы будущему?

Я думаю, что такие вопросы о нас самих собираются воедино в одном: какое образование нужно нашим детям? Мы не найдем на него легкого ответа, но можем найти верную интонацию, позволяющую нам разбираться:

1. Ради чего их учить?

2. Чему их учить?

3. Кто должен их учить? (Каким должен быть тот, кто будет их учить?)

4. Какие ресурсы потребуется для того, чтобы их учить?

Ответы на эти вопросы пытается отыскать педагогика достоинства – сложная педагогика сложных людей. Другое ее имя – педагогика осмысленности. Еще одно, очень важное, так громко прозвучавшее несколько десятилетий назад, а сегодня несколько затертое – педагогика сотрудничества.

Первый список имен

Педагогика достоинства – это путь преодоления безличности, педагогика персонификации, поэтому для меня всегда важно и представлять ее личностно, называть тех, чьи идеи и дела становятся ее символами. Наверное, список таких имен-символов, имен-маяков у каждого из деятелей образования особый; я представлю свой.

Первое значимое для меня имя – Петр Яковлевич Чаадаев. Чаадаев был странным. Чаадаев был непонятным. Живя в николаевской России, писал «Философические письма» и пришел в них к выводу, что главной ценностью в культуре оказывается личность и ее внутренний смысловой стержень, способность человека сказать самому себе: «На том стою и не могу иначе». Он обсуждал в качестве важнейшей черты того человека, который оставляет след в истории, его способность обозревать ценностные горизонты жизни.

Далее я упомяну «Педагогическую антропологию» великого Константина Дмитриевича Ушинского, его книгу «Человек как предмет воспитания». Особенно показательна глава «Воля как противоположность неволе: стремление к свободе». Ушинский писал: «Стремление к свободе является пищею человеческой жизни и основою человеческого достоинства». Удивительно современно звучат слова:

«Тираном может быть и народ, и деспот, когда, не видя более стеснений своей воле, они начинают выискивать их и создавать, чтобы еще раз опрокинуть их и еще раз наполнить жадную пустоту души своей наслаждением расширения границ своеволия».

И далее:

«Свобода составляет такое существенное условие для человеческой деятельности, что без удовлетворения этого условия сама деятельность невозможна. Отнять у человека свободу значит лишить его возможности своей деятельности, а деятельность, ему навязанная, которую он выполняет против желания, есть уже для него не своя, а чужая, и человеку в таком положении остается или искать наслаждений, или обмануть деспота и подменить его деятельность своею. Вот почему деспотизм и тиранство так быстро превращают всех людей, входящих в сферу их действия, или в плутов, или в развратников, а чаще всего в развратных плутов, с неистовством выкидывая из окружающей сферы всё, что не подходит под эту мерку…»

Говоря о педагогике достоинства, нельзя забыть имя Виктора Николаевича Сороки-Росинского. В его статьях и воспоминаниях серьезно и обстоятельно, а в знаменитой книге Григория Белых и Леонида Пантелеева «Республика ШКИД» художественно и с большим юмором была отражена картина жизни Школы-коммуны имени Ф. М. Достоевского. И за этой картиной – в тех обстоятельствах, где, казалось бы, взрослые и дети обречены лишь на решение задач личного выживания и безжалостной взаимной борьбы, – высветилась удивительная логика их вхождения в мир культуры и свободного, достойного выбора своей судьбы.

Я неоднократно упоминал имя Владимира Федоровича Тендрякова. Главная идея его книг – идея личностного выбора; в любые времена, доказывает он, человек совершает свой выбор.

В одной из его книг описана драма учителя, который ждет, что свершится возмездие за то, что он, неизвестно когда и чем, покорежил чью-то человеческую судьбу. Повесть называется «Шестьдесят свечей»: заслуженный педагог к своему 60-летию среди многих поздравлений получает письмо от анонимного бывшего ученика, в котором сказано, что учитель сломал ему жизнь и приговорен к смерти. Герой начинает задумываться, кого он мог так обидеть. Сначала он испытывает гнев и ненависть, а потом вдруг происходит рефлексия, переосмысление себя.

Так «Шестьдесят свечей» открывают дверь в еще одну большую тему Тендрякова: люди должны задумываться над тем, что с ними происходит. В особенности это утверждение обращено к образованию.

В далеком 1959 году вышел роман «За бегущим днем». Эта книга о тех