Дети разведенных родителей: Между травмой и надеждой - Гельмут Фигдор

все формы взаимодействия, в которых ребенок занимает иное положение, чем дома. В некотором смысле это верно для всех детей. Просто детям с двумя родителями проще, потому что они научились исключать себя из отношений папы и мамы и имеют более богатый опыт в том, как разные люди по-разному реагируют на других.

Наконец, я столкнулся с феноменом, который приближает переживания детей из разведенных пар к переживаниям, которые испытывают представители дискриминируемых меньшинств и маргинальных групп. О том, как стыдно, когда у тебя нет «настоящей» семьи, уже говорилось выше. В дополнение к ощущению «со мной что-то не так» есть еще нечто, что можно выразить словами: «Я живу среди вас, но часть меня принадлежит к совсем другой жизни – она где-то еще». Это «где-то еще» – отсутствующий отец или мать. Чувство неполноценности или социальные конфликты (см. выше) здесь уравновешиваются представлением «мне будет лучше там, где меня примут». Иногда это приводит к ощущению «нездешнести», отсутствию целостности и тенденции самоустраняться – особенно в случае социального конфликта. (Иногда это может стать мотивом для присоединения к меньшинству или группе аутсайдеров, где, однако, вскоре появятся те же проблемы.)

Марио было шестнадцать лет, когда мы с ним начали терапевтическую работу. Причиной обращения к врачу, по словам самого Марио, стало «непреодолимое нежелание учиться» и проблемы с дисциплиной. Он рисковал не просто закончить год с плохими оценками, а и вовсе вылететь из школы. Попытки матери повлиять на сына обычно заканчивались ссорами и криками. Потом он хлопал дверью, бежал в кафе-бильярдную и снова не выполнял задания. Неуверенным в себе человеком парня назвать было никак нельзя. Мать говорила: «Он такого высокого мнения о себе, что считает, будто все должны плясать под его дудку. Школу, учителей и взрослых он считает дураками, учиться не хочет и его не допросишься чем-нибудь помочь». Марио был высоким и привлекательным молодым человеком, с удивительными для его возраста манерами – он был заносчив и презрительно говорил о других. Однако картина изменилась, когда Марио начал доверять мне и признался в некоторых мыслях и чувствах, о которых никто не догадывался. Хоть его и любили товарищи, внутри он оставался одиночкой. У него всегда было чувство, что всем на него плевать, все люди настроены против, и он должен постоянно, снова и снова завоевывать их симпатию. Делать это помогали спортивные таланты, а также внешность и манеры. Товарищи пользовались умением Марио привлекать девушек, а ему даже не приходило в голову, что другим может быть важна его дружба. Собираясь сесть за уроки, парень начинал думать, что другие сейчас делают что-нибудь интересное, радуются его отсутствию или просто не замечают, что его нет. Тогда он убирал учебники и шел в кафе, в результате обычно убеждался, что там никого нет – все сидят за уроками. На следующий день страх оказаться «за бортом» и потерять свои позиции возобновлялся. Это проявлялось и по отношению ко взрослым – парень слишком остро, порой яростно реагировал на любую критику и замечания. Также выяснилось, что Марио сильно идентифицировал себя с матерью, которая после развода, состоявшегося восемь лет назад, чувствовала себя нелюбимой и страдала. Мальчик стремился компенсировать эту идентификацию подчеркнуто мужественным поведением. Начать лучше учиться, чтобы порадовать мать, для Марио означало «прогнуться», перестать быть мужчиной и оказаться отвергнутым. Марио также идентифицировал себя с идеальным образом отца – это помогало. Отец переселился в Канаду и, по свидетельству парня, не имея образования (!), добился успеха. «Он правильно сделал, что покинул прогнившую Австрию и мою мать!» Марио считал, что они с отцом, которого он видел не чаще раза в год, могли бы прекрасно понимать друг друга, и после школы собирался тоже уехать из страны. Истинной целью, конечно, была не Канада, в подсознании мальчика отъезд имел значение «нового объединения с отцом», с которым ему не придется чувствовать себя непонятым и отвергнутым. По сути возвращение домой (на «обетованную землю», «землю отцов») – область жизни, которая, похоже, сильнее всего страдает после развода. Отделение подростков от родителей происходит особенно конфликтно, когда речь идет о семье, пережившей развод. Как мы видели, связь между одиноким родителем и ребенком очень тесная. Родителю в этой ситуации труднее отпустить ребенка, а ребенку – «оставить мать (отца) совсем одну (одного)». К этому добавляется страх перед внешним миром, о котором мы говорили выше[144]. Такие молодые люди склонны долго оставаться в амбивалентной зависимости от дома (хотят и боятся уйти). Если освободиться «мирно» не удается, из родительского дома приходится вырываться. Один из способов – завести собственную семью. Девушки, которые в целом лучше приспосабливаются и которым труднее убежать, провоцируя постоянные конфликты (как это делал Марио), часто позволяют «соблазнить» себя, уходят «с первым встречным». Разумеется, партнер в итоге оказывается совсем не тот, который был нужен.

При этом дети из разведенных семей в большинстве своем стремятся к счастливому партнерству, испытывают огромное желание не повторить ошибки родителей и даже исправить их на собственных детях. Однако на этом пути встречается много препятствий. Например, есть девочки, которые просто не знакомы с моделью партнерства, предполагающего преодоление кризисов – ведь в детстве им не удалось удержать рядом с собой объект эдиповой страсти (отца). Мальчики тоже сталкиваются с трудностями, они чувствуют себя покинутыми, если не было понимания в отношениях с отцом. Так, Анна-Мария, привлекательная деловая женщина тридцати лет, обратилась за помощью – она страдала от депрессий и у нее были психосоматические жалобы. У пациентки были отношения с мужчинами начиная с восемнадцати лет, и в сексуальном плане ее все устраивало. Однако Анна-Мария жаловалась, что ей попадаются только женатые мужчины, поэтому приходится жить одной. Более того, она дважды делала аборт. В ходе терапии выяснилось, что Анна-Мария может позволить себе испытывать эротические чувства, только если изначально ясно, что длительные отношения невозможны. Женщина тосковала по настоящей семье с детьми, но у нее не было уверенности, что это выполнимо. Подспудно присутствовала уверенность, что партнер ее обязательно покинет. Поэтому ей и не удавалось создать семью. Точно такая же история была у Эрика Б. Трижды он жил с женщинами, и достаточно подолгу, от года до трех лет. Но затем происходил разрыв, и всегда по его инициативе. Всякий раз, когда дело доходило до первых больших разногласий, он уходил. Конфликты он переживал как «конец всему», и из страха, что его бросят, предпочитал уйти первым.

Обычно такие ситуации мы наблюдаем у бывших детей из разведенных семей, у которых были сложности с управлением агрессией (см. выше). Многим