Дети разведенных родителей: Между травмой и надеждой - Гельмут Фигдор

Во-вторых, для детей желательно (как уже говорилось выше), чтобы мать хорошо себя чувствовала и обязательно вела социальную жизнь вне семьи. Мальчик в этом случае будет меньше страдать от того, что не выполняет в полной мере роль мужчины для мамы, а у девочки появится достойный объект для идентификации. Кроме того, – это обсуждалось в предыдущем разделе (п. «ж»), – разведенные и одинокие матери должны стремиться увеличить контакты детей с мужчинами (дедушками, дядями, воспитателями в лагерях для отдыха и т. п.). Детям из неполных семей в наши дни приходится иметь дело только со взрослыми женщинами: нянями, воспитательницами детских садов, учительницами, детскими психологами. Даже в области медицины, где традиционно преобладают мужчины, ситуация аналогичная: педиатров-мужчин, скорее всего, будет меньше, чем женщин.

Сравнение, которое мы привели, будет неполным, если не спросить: существуют ли родительские функции, которые могут лучше выполнять родители, живущие отдельно?

Многие матери говорят, что с момента развода стали проводить с детьми гораздо больше времени, могут отдавать им больше сил и что положение детей улучшилось – они стали активнее участвовать в повседневной жизни, берут на себя больше ответственности, чувствуют себя более независимыми. Это верно во многих случаях. Я считаю, что не только родители, но и многие дети наслаждаются новым положением в семейной иерархии. Предполагаемые преимущества развода также могут стать важным опытом, который способен отчасти компенсировать потери ребенка из-за развода. Но следует спросить себя, не куплены ли эти преимущества ценой недостатков, которые очень серьезны для дальнейшего психологического развития детей. В свете изложенных выше (п. «а» – «з») соображений возникают аргументы против преждевременной позитивной оценки вышеназванных преимуществ. Это не опровержения, но критические замечания.

Тот факт, что некоторые матери после развода располагают большим количеством времени исключительно для детей, имеет свои недостатки. Прежде всего, ребенок, становясь единственным партнером матери, испытывает проблемы с пониманием того, что она не проводит с ним все свободное время. Раньше он ревновал, когда мама и папа что-то обсуждали или делали вместе, без него, затем поборол свои эдиповы бури и понял, что отношения у родителей существуют не только с ним, но и друг с другом. Путем идентификации ребенок принимает участие в этой любви, даже если из нее исключен. После развода ситуация меняется: ребенок просто перестает понимать, что мать иногда предпочитает посидеть с книгой, посмотреть телевизор, встретиться с друзьями, а не играть с ним. Возникает искушение «полностью завладеть» матерью. Если мать ограничивает эти попытки, сохраняет свою свободу, ребенок обижается. Для женщины риски тоже высоки: в такой ситуации мать обычно склонна жертвовать собой, ребенок становится центром всей ее жизни. Такая тесная связь может затруднить отделение ребенка от матери, лишить его важного опыта одиночества и возможности заниматься чем-то самостоятельно. Одним словом, зададимся вопросом: не опасна ли ситуация, когда мать и ребенок полностью предоставлены друг другу? Может, было бы лучше, чтобы место, которое освободилось после ухода отца, женщина использовала хотя бы отчасти для удовлетворения собственных интересов и потребностей?

Ребенок начинает выполнять несвойственные себе функции, если становится «единственным партнером» матери: приобретает право голоса по многим «взрослым» вопросам, несет больше ответственности за повседневные дела. Это может привести к тому, что начнет стираться граница между поколениями. Если дети чувствуют себя не как дети, а как равноправные партнеры родителя, с которым живут, тяжелые конфликты неизбежны.

И еще одна вещь, о которой нужно упомянуть. Наступит день, когда мать захочет начать новые отношения, и вероятность того, что сын или дочь примет нового партнера и воспользуется преимуществами, которые открывает его присутствие (сравним также со с. 304 и далее), будет гораздо выше, если этот мужчина займет не место ребенка, а то, которое ранее занимали подруги или хобби матери. Пара взрослых людей рядом – лучше для ребенка, чем только мать. В данном контексте, однако, следует помнить, что мы сравнивали не условия развития одной и той же семьи до и после развода, а разведенную семью и «нормальную» семью. В подавляющем большинстве случаев «нормальной» семьи не было и до развода, и зачастую долго. Это значит, что полученные нами теоретические знания ничего не говорят о важном практическом моменте – должна ли конкретная супружеская пара развестись или остаться вместе ради детей? – но могут внести свой вклад в принятие решения. Перечисленные функции семьи с «трехсторонней структурой» (п. «а» – «з»), важные для развития детей, дают нам критерии, которые позволяют решать, в какой степени конкретная семья способна предоставить детям шансы для успешного развития, если родители останутся вместе. Я думаю, важно «демифологизировать» позицию «оставаться вместе ради детей» и внимательно присмотреться к деталям.

Глава 11

Долгосрочное влияние развода на психическое развитие ребенка

Если посмотреть на результаты нашего исследования, возникает мысль, что развод в психологическом смысле вовсе не является событием. Нельзя сказать, что он длится год или даже несколько лет. Я бы скорее назвал его судьбой, когда речь идет о детях. Если жизнь, иногда еще даже до появления ребенка на свет, начинается с того, что в партнерстве родителей есть трещина, рано или поздно отец и мать перестают терпеть друг друга. За «внутренним разводом» обычно следует «внешний» – пространственный и юридический. «Третий акт» – появление новой структуры, разведенной семьи. Для ребенка это значит, что объекты, которые сохраняют между собой внутренние отношения, внезапно начинают принадлежать к разным мирам.

Жизненный путь детей из разведенных семей изначально сложнее, чем у детей, растущих в полных семьях. На каждом этапе развития нормальные и неизбежные психологические конфликты происходят в более сложных условиях или провоцируют дополнительные конфликты. У ребенка меньше шансов преодолеть данные препятствия, не жертвуя психическим здоровьем, – прежде всего речь об ущербе для будущих возможностей развития. Здесь я имею в виду два момента: жизнеспособность и умение быть счастливым. Определение звучит несколько абстрактно, но лишь пока мы «абстрактно» об этом думаем. У каждого из нас есть представление о том, насколько он может справляться со своей жизнью и что такое счастье. Конечно, гарантий счастья нам никто не даст, многое здесь зависит от внешних факторов. Люди активно участвуют в разных событиях и по-разному на них реагируют. Но жизнеспособность и умение быть счастливым имеют также психологические и духовные предпосылки. Именно это меня здесь и интересует. Нет единого пути к «удачным» психологодуховным предпосылкам, они вообще трудно определимы с позиции содержания. (Соответственно, в целом правильного воспитания не существует!) Однако, если рассмотреть конкретный случай, то есть конкретного ребенка и его окружение, можно с уверенностью сказать, приходится ли данному ребенку разрешать проблемы в определенных