Отпускай - Ольга Сурмина

и уставилась в собственное отражение на поверхности оконного стекла. Пустые, светлые глаза, которые теперь закрыла плотная сосудистая сетка. Распухший нос, красные, закусанные губы. Нездоровая бледность и дрожащие, склеенные меж собой ресницы. Кое-где на щеках проглядывали застарелые следы пролеченной розацеа. Раньше, ко всему, у нее были еще и неестественно красные щеки. Однако хотя бы это, вроде бы, ушло в прошлое.

Не очень красивый цветок. Пухлый, бирюзовый кактус, с крошечным, белым цветочком в центре. Без запаха.

Девушка обреченно выдохнула. Слезы все еще капали на колени. Вот герань — красивый цветок. А она — нет. Кактусы до иронии неказисты. В цветочном магазине Нейт на него даже не посмотрел бы.

Сквозняк носился по дому.

Опираясь на перила второго этажа, мужчина тяжело вздыхал, и с грузной печалью смотрел вниз. Хотелось спустится. Сказать ей, что все нормально, что они по-прежнему будут близки. Но это… дало бы ей только пустую надежду. Она бы снова посмотрела, и попыталась бы обнять. Попыталась бы назвать «мой Нейт», хотя он давно не был её.

Он никогда не был её. И больше не хотел давать пустых надежд, это продлило бы боль. Если от нее отстраниться… отгородиться, общаться как можно меньше, она меньше будет страдать. Ему так казалось. Со временем… со временем она отпустит. Научится быть взрослее, найдет себе новых друзей. В конце концов, она же еще так молода. Переживет это, отпустит. Справится.

Если общаться с ней отдаленно, сухо и по делу, как общаются занятые брат с сестрой. Штайнеру… это казалось лучшей альтернативой, пока он не подберет ей квартиру. Пока не отселит от себя. Уйдет время на то, чтобы Фастер пришла хоть в какую-то норму. Горечь её слез доносилась даже до второго этажа, и он очень хотел спустится. В какой-то момент… больше всего хотел спустится. Однако, одергивал себя и стискивал зубы. Довольно её жалеть. Она всегда просила её не жалеть. Может… хоть раз стоило прислушаться к этой просьбе.

За спиной послышались тихие шаги, и Нейтан прикрыл глаза. Тонкая ручка опустилась к нему на спину, и слегка его погладила.

— Не кори себя за то, что произошло. Ты сам сказал, у тебя нет двух жизней, чтобы одну из них посвятить ей. Конечно ей плохо сейчас, но это пройдет. Ей нужно… побыть одной, я думаю.

— Ей нужна чья-то поддержка. — Тихо ответил Штайнер. — Но не моя. Я… достаточно её поддерживал. Если продолжу делать это даже сейчас, будет только хуже.

— Правильно. — Бел кивнула. — В конце концов, можно будет найти ей психолога, когда съедет.

— Хорошая мысль. — Нейт, раздумывая, покачал головой.

— Не стоит тебе тут стоять. — Продолжала девушка. — Оттого, что ты слушаешь эти рыдания, легче ей не станет. Не рви себе душу, идем в комнату.

— Наверно ты права. — Он, было, хотел отойти от светлых перил, однако плач внезапно прекратился. Следом послышалось тяжелое, глухое падение. — Этого еще не хватало! — Мужчина сжал зубы, и рывком направился вниз. — Наверно, упала в обморок. Твою мать. Нужно было дать ей успокоительных, или еще как-то помочь, или…

— О нет. — Тихо прошептала Белита. — Может, она просто симулирует, чтобы привлечь твое внимание. Не подумал?

— Она никогда не симулирует. Вызови врача, Бел, или скорую. Может у нее нервный срыв.

— Хорошо. — Гостья устало вздохнула. Въехала, а проблемы только начинались.

Фарш эмоциональной мясорубки

Когда она вновь смогла разлепить глаза, за окном клубилась непроглядная тьма. В ночи вырисовывались очертания знакомого, привычного шкафа, письменного столика. Высоких, кукольных манекенов, и швейной машинки. На лбу тут же проступала испарина. Приснилось?!

Эмма вскочила с узкого дивана, и осмотрелась. Никого. Однако, рука в локте была наспех перехвачена эластичным бинтом. Ей делали укол? Несколько… уколов?

Не помня себя, девушка выскочила в коридор. Сердце билось где-то в глотке, и мешало дышать. Оказавшись в коридоре, Фастер тут же столкнулась взглядом с молодой особой в белом, махровом халате, которая придерживала на голове полотенце.

— Здравствуйте. — Тихо произнесла она. — Меня зовут Белита Кин. Вы меня помните? — Взгляд становился испытывающим.

— Помню. — Одними губами ответила Эмма, и отшатнулась. Вновь мир рядом потрескался, словно старая, неказистая фреска и рухнул, не оставив надежд на иллюзию. На плохой сон.

— Вы упали в обморок утром. — Девушка едва заметно закатила глаза. — И тяжело приходили в себя. Сейчас вам лучше?

— В обморок. — Словно зачарованная, повторила Фастер. — Вы, вы…

— Я девушка вашего… бывшего. — Ей явно не нравилось это говорить, и Бел чуть ли не выдавливала из себя слова. — Вы расстались, вы помните?

— Д-да. — Ком в горле разрастался.

— Так вот, давайте мы с вами сразу все проясним. Я — теперь его новая, полноправная девушка. Прошу вас, не вешайтесь на Нейта, и не устраивайте истерик, как сегодня. Ни ему, ни мне это не будет приятно, так скажем. — Вздох. — Я понимаю, вам плохо, и все прочее. Но не пытайтесь больше к нему подмазываться, лезть обниматься, или вроде того. Он дал вам понять, что никогда не был в вас влюблен. Помните это, пожалуйста, когда будете говорить с ним. Помните, и стройте свое поведение сходя из этого. Нейт помогает вам… по доброте душевной. Будьте благодарны ему за эту доброту, и не ломайте ему его новую жизнь своим вниманием. Мы с вами взрослые люди, так ведь? Да, вас бросили, но ведите себя достойно. А то… я видела, на что вы горазды. Рыдали на весь дом, как маленькая девочка. Никто на такие провокации вестись не будет.

— Я. — Эмма снова чувствовала, как снова намокали глаза, но сжала зубы, и, через силу, проглотила ком. Только не здесь, не при ней. — Я не так уж и часто плачу. — Ладони сжались в кулаки. — Сегодня у меня были причины рыдать.

— Я надеюсь, что не часто, иначе дом превратится в цирк печального клоуна. — Кин сузила глаза. Казалось, несмотря на все, что было сделано или сказано, она все равно воспринимала хромую девушку как соперницу. Все равно.

— Не превратится. — Тихо ответила Фастер. — Не смейте так со мной говорить. Нравится вам это или нет, я здесь живу. — Голос едва не срывался.

— Это пока. — Белита продолжала прищуриваться, пока веки не сомкнулись. — Спокойной ночи, мисс Фастер.

Она прошла вдоль по тусклому коридору. Только сейчас Эмма смогла её по-настоящему рассмотреть, и глаза вновь заволакивала прозрачная пелена. Красивая, иначе и быть не могло. Блестящие, ухоженные волосы, которые двумя прядями выбивались из-под полотенца. Мягкая кожа, маленький, чуть вдернутый, женственный носик. Пухлые губы, солнечные глаза. Ну не картинка