Ночной скандал - Аннабел Брайант

припомнить, когда бы еще зима наступала столь сурово и неумолимо. Ее снова одолела досада, но она справилась с собой. Нужно найти Николауса, потрепать его за ушко и высказать ему все, что разбередило ее душу.

Ужасный вопрос лорда Уиттингема так и стоял в ушах, и глаза сами отыскали обгорелый остов усадебного дома. Время оказалось бессильно стереть из памяти некоторые воспоминания, и вот сейчас они вернулись с особой отчетливостью. Ее отец, старший сын дедушки и единственный наследник, был человеком выдающимся. Высокий, сильный, и ум его ничуть не уступал внешней красоте. Он умел заставить дочку улыбаться и смеяться без конца, подбрасывая ее высоко в воздух или опрокидывая на мягкое пружинящее сено ближайшего стога. Они гонялись друг за другом среди диких цветов, пока оба не выбивались из сил, и тогда он сажал ее себе на плечи и нес всю дорогу до дома, как будто она весила не больше перышка. Если до обеда оставалось еще много времени, они делали остановку возле яблони-пепинки, и он подсаживал ее на ветку. Его низкий голос запечатлелся в сердце Теодосии как драгоценнейшая из мелодий.

«Выбери нам два красненьких, Теодосия, сладких, как твои щечки!»

Как она старалась найти самые лучшие яблоки среди листвы, желая угодить отцу и вернуть хоть толику той любви, которой он так щедро ее одаривал!

Мама была красавицей, умницей и воплощением доброты. Она запоем читала книги, и ее любовь к знаниям оказалась заразительной. Под ее руководством Теодосия научилась бегло читать прежде, чем ей исполнилось четыре. Но, в отличие от Теодосии, которая считала свою наружность заурядной, мать отличалась и красотой, и утонченностью. Она до сих пор помнила материнские наставления, идущие от самого сердца.

«Теодосия, ты можешь выбрать любой путь к счастью. Следуй за велениями сердца и не упускай мечту. Человеческий ум не имеет границ».

Слезы капали из глаз Теодосии, но она их не утирала; какое облегчение, что можно, наконец, хорошенько выплакаться. Как смел лорд Уиттингем нарушать ее уединение и будить чувства, воспоминания и страхи, которые она пыталась похоронить в своей душе? Пусть его любопытные расспросы были всего лишь попыткой завязать разговор, но они задели чувствительный нерв, к тому же он обнаружил неожиданную проницательность в отношении ее личности. Так или иначе, все это совершенно нежелательно и даже жестоко, несмотря на то что выводы его — чистая правда.

Тем не менее, сердце Теодосии сжалось от безотчетного страха. Страха разоблачения. Страха одиночества и безнадежного затворничества. А также опасения, что ее простая жизнь сделает кульбит, изменится и превратится в нечто такое, с чем ей не справиться. И все из-за вторжения одного-единственного мужчины. Так что, по целому ряду причин, чем скорое лорд Уиттингем уберется из Лейтон-Хауса, тем лучше.

Глава 5

Мэтью больше двух часов просматривал научные журналы и справочники, что нашлись в собрании Тэлбота, основное внимание уделив «Экспериментам и расчетам в области физической оптики» Юнга. В Лондоне, в «Королевском обществе», он прослушал лекцию Юнга о волновой теории рефракции света, поэтому чтение было и увлекательным, и поучительным, особенно если вспомнить отражательные свойства глаз леди Лейтон.[1]

Однако до обеда оставалось еще несколько часов, поэтому Уиттингем, желая убить время, покинул библиотеку, чтобы побродить по коридорам и, как полагается истинному ученому, сделать еще несколько открытий.

Совершенно случайно он набрел на кухню, где сквозь звон посуды отчетливо пробивался голос Коггза. Камердинер всегда был готов приударить за покладистой бабенкой. Небрежным кивком Мэтью вызвал Коггза в коридор.

И сразу же призвал камердинера к ответу:

— Что ты творишь? Неужели не усвоил прошлый урок? Не совершай ничего, что может показаться нечестным и что будет неверно истолковано. Мы гости в доме лорда Тэлбота, и твои действия характеризуют также и меня.

— Вам незачем напоминать мне об этом.

— Как раз наоборот. — Он постучал тростью о пол, чтобы не пустить ее в ход, наподдав Коггзу по голени. — Я видел, как юная особа хихикает в ответ на каждую твою шутку. А ты и рад стараться! И не смей отрицать. Я знаю тебя достаточно долго, чтобы понимать — мои предостережения имеют место быть. — Он было замолчал, но вспомнил еще один подходящий случаю упрек: — После того что ты учинил у Пембрука, я больше не получал приглашений.

— Это был единичный случай.

— Ты так говоришь каждый раз.

Но Коггза было не пронять.

— Так ведь Пембрук выздоровел, правда?

— Дело не в этом.

— А вам уже не терпится вернуться в Лейтон-Хаус вновь, правда? — Коггз поиграл кустистыми бровями. — Все эти комнаты с научными приборами — у вас, наверное, слюнки текут?

— Нашел, что с чем сравнить.

Дверь кухни распахнулась, и в коридоре появились две светловолосые горничные. Одна держала поднос с чайником и принадлежностями для чаепития, в руках у второй было блюдо с печеньем. Обе смотрели прямо перед собой, хотя та, что была небольшого росточка, бросила быстрый взгляд в сторону Коггза, после чего вторая, более рослая, тут же укорила ее за дерзость.

— Поспеши, Бесс! Леди Лейтон не любит, чтобы ее беспокоили после того, как она начнет.

«Начнет что?»

Но Мэтью придержал язык, как ни разбирало его любопытство.

— Просто не наделай бед. — Он устремил строгий взгляд на камердинера.

— Вы меня оскорбляете.

Уиттингем насмешливо улыбнулся.

— Кажется, я же еще и виноват? — Ткнув концом трости в носок ботинка Коггза, Мэтью последовал за девушками, хотя понятия не имел, куда они идут. Когда они скрылись за дальним поворотом, он замедлил шаг, потому что боль в колене остро напомнила, что стоит быть осторожнее. Без сомнения, грядет новый снегопад. Выругавшись сквозь зубы, Уиттингем повернул налево и очутился в светлом коридоре, где с обеих сторон были развешаны портретные рамы.

Малиновые в золотую полоску обои представляли собой превосходный фон для этой домашней галереи, но картин тут не оказалось. В рамках на обозрение были выставлены письма, статьи и написанные от руки заметки. Замедлив шаг, Мэтью прочел первое, что попалось на глаза, — опубликованную за два года до того статью о номенклатуре химических соединений.

Странно — галерея давала представление о научных достижениях лорда Тэлбота, но не о его предках. Где писаные маслом портреты родителей леди Лейтон? Где любимая борзая? Или традиционное генеалогическое древо графов Тэлбот, со всеми их потомками? Услышав голос леди Лейтон, он быстро повернулся и двинулся в противоположном направлении, стараясь не наступить на кота, который вдруг выскочил ему наперерез.

Взволнованная Теодосия энергично катала карандаш межу