Мисс Эндерсон и её странности - Анастасия Зарецкая

Она попыталась пробудить в Кейдене совесть. Но, похоже, мистер Гислон и не думал чувствовать себя виноватым.

— Вы сами решили уединиться прямо напротив моих окон, Алеста.

Алеста бросила взгляд на дом. В нём оставалось подсвеченным лишь одно окно — на втором этаже, на шаг левее от центральной оси. Видимо, именно это окно и принадлежало многоуважаемому следователю.

— Когда я был ещё совсем мелким, мы с Гленном часто играли в прятки, — признался Кейден. — Я очень любил прятаться в саду: такой простор и куда больше незаметных мест. Но всякий раз, как я прятался в саду, неважно, в каком из его углов, Гленн легко и просто меня находил. Я не мог понять, почему так получается, но обижался ужасно. — На его лице появилась улыбка — светлая и непосредственная. — Гленн сильно позже признался мне, как прекрасно просматривались из окон все мои перемещения.

Алеста хмыкнула. Не было у неё таких планов на сегодняшнюю ночь — улыбаться. Но сдержать себя Алеста не смогла.

— Магия рассорила вас? — спросила она. Конечно, Алеста не имела никакого права задать вопросы. И Кейден мог бы ей об этом напомнить, но вместо этого он ответил:

— Сложно сказать. В детстве мы были дружны, а потом что-то пошло наперекосяк. Магия… Она достаточно легко давалась мне, но при этом оставалась заветной мечтой Гленна. Быть может, его возмущало во мне то, что я с таким пренебрежением относился к собственной одаренности. А меня?

Кейден посмотрел на Алесту так внимательно, будто бы она наверняка знала ответ и только лишь ждала указания свыше, чтобы поделиться им с Кейденом.

Но Алеста пожала плечами — ответа у неё не было. Лишь предположение:

— Может быть, вас возмущало то, что ваш брат продолжает цепляться за магию даже несмотря на все неудачи? Продолжает следовать своей мечте. Или, например, разное отношение к вам родителей. Может быть, они, сами того не подозревая, заставили вас считать, будто бы не понимают и не принимают ваше решение относительно магии? Но в то же время — гордятся усердием вашего брата, хотя вы ничуть не менее упорны в достижении своих целей. Просто они у вас иные. Не те, на которые рассчитывали ваши родители. — Спохватившись, Алеста добавила: — Вы ведь совсем замерли, Кейден. Может быть, вернётесь в дом?

— Только после вас, Алеста, — отмахнулся Кейден. — Откуда вы всё это знаете?

Алеста дотронулась кончиками пальцев до ладони Кейдена. Холодная… Это придало Алесте неожиданную уверенность. Она прикоснулась к Кейдену уже смелее — и переплела его пальцы со своими. Первая сдвинулась с места и повела Кейдена следом за собой.

— После меня, вот и отлично. — А потом наконец ответила: — Я ведь умею наблюдать и делать выводы. Это полезный навык для человека, который занимается торговлей. Нужно уметь наблюдать — вовремя предлагать нужный товар, например.

Кейден покивал — пытался, что ли, сделать вид, что поверил? И в следующее мгновение Алеста почувствовала дрожь, достигнувшую даже кончиков пальцев. Алеста ускорила шаг. Пускай мистер Гилсон будет каким угодно — вредным, несносным, дотошным, нетерпеливым, раздражающим… Но при этом остаётся здоровым.

Они перешагнули порог дома.

Сняли обувь. И Кейден зачем-то вновь взял Алесту за руку.

Щеки Кейдена вспыхнули красным — значит, начал отогреваться, это хорошо. Да и пальцы начали теплеть. Придумал тоже — гулять по улице в таком виде! Поднимаясь по лестнице и продолжая вести за собой Кейдена, будто бы она была здесь хозяйкой, а не гостьей, Алеста даже успела разозлиться. Взрослый человек, работает на такой ответственной должности, а поступает, как ребёнок!

Мало того, что выскочил на улицу без верхней одежды. Так ещё и переключил всё внимание на сея. Алеста, между прочим, хотела провести это время наедине с самой собой. Насладиться тишиной, погрузиться в собственные мысли.

А этот бесстыжий следователь заставил её, во-первых, разговориться. И во-вторых, что ещё страшнее, улыбнуться.

Остановившись напротив того самого пространства, которое отделяло их комнаты друг от друга, Алеста резко развернулась к Кейдену, готовая обрушить на него всё своё возмущение.

И заметила на его раскрасневшемся от тепла лице необычайное выражение.

На самой себе Алеста замечала такое выражение всего лишь три раза в жизни.

Первый раз — в детстве, на свой десятый день рождения. Когда дедушка подарил Алесте чудесную книгу — справочник по главным открытиям Глейсмана. А бабушка накрыла стол с вкуснейшей едой, за которым Алеста собрала всех своих многочисленных на тот момент друзей. И даже мама в тот день была куда более приветливой, чем во все остальные дни жизни Алесты. Алеста заметила собственное отражение в гладкой поверхности окон — и самой себе удивилась.

Второй раз — в тот день, когда Алеста открыла Лавку странностей для посетителей. Она потратила много времени и сил, чтобы приблизить этот день. Когда Алеста, повесив на двери табличку «открыто», вернулась к стеллажам с товаром и уловила своё отражение на одной из музыкальных шкатулок.

Третий раз — когда к Алесте впервые пришёл за лаской Принц Краснопёрых. Спустя целых три месяца после того, как Алеста его спасла. Она сидела перед зеркалом, пытаясь привести в порядок непослушные кудри. И Принц, с презрением относящийся ко всяким проявлениям тактильности и уж, тем более, нежности, вдруг подошёл к Алесте, уткнулся носом в её предплечье и замурчал.

Слегка сумасшедший блеск в растерянных глазах. Мечтательная улыбка на губах.

Когда Алеста была счастлива каждой клеточной своего тела, она выглядела точно так же.

***

— Нам нужно поговорить, отец. Я надеюсь, что ты сейчас свободен, потому что если нет — тебе придётся отложить все свои дела и выслушать меня.

Бернис выжидательно замерла на границе между коридором и гостиной. Сложила руки на груди, выпрямила спину и гордо задрала подбородок. Что ж, отец сам учил её такой быть — а усердию Бернис в обучении можно только позавидовать.

Зато сам отец был сейчас целиком и полностью расслаблен. Наслаждался чтением книги и потрескиванием поленьев в камине.

Спиной он прислонился к мягкому креслу, левую ногу закинул на правую. Одна его рука лежала на подлокотнике, другая держала в руках книгу, обложку которой разглядеть не удавалось. А ещё на отце была яркая рубашка — зелёная в коричневую полоску. На любом другом человеке такая рубашка выглядела бы нелепой, но отцу лишь добавляли харизмы и выразительности, и