Мисс Эндерсон и её странности - Анастасия Зарецкая

И Кей наконец-то шагнул её странной семье навстречу.

— Мистер Меллиган, миссис Меллиган, — он склонил голову.

— Жизнь умеет преподносить сюрпризы, не так ли, мистер Гислон? — Вистан Меллиган усмехнулся. — Как бы я ни препятствовал вашему общению с моей дочерью, всё же именно вы стали причиной того, что её всё-таки настигла истина. Видите — я не зря был против того, чтобы вы проводили время с Бернис.

Следом за миссис Меллиган тянулся шлейф духов, противоположных её настроению — свежих и цветочных. Проходя мимо Кея, Кимберли задержалась на мгновение и подняла на Кея глаза — и Кей заметил пролегающие под ними синие круги, такие чужеродные на фарфоровой коже. Кимберли Меллиган заметила:

— Не слушайте его, мистер Гилсон. Я всем сердцем благодарна вам за то, что вы наконец освободили нас от всей этой лжи. — И добавила чуть тише: — И благодарю за то, что вы нашли Бернис.

Кей не нашёл, что сказать — пусть должность и обязывала находить. Поэтому просто кивнул.

Мистер и миссис Меллиган направились в здание Высшего суда, а Кей и Бернис задержались снаружи — ненамного, лишь на пару фраз.

Бернис потянулась к ладони Кея и переплела его пальцы с собственными. Пальцы её были холодными, будто именно Бернис провела у статуи сестёр Гатри неопределенное количество времени.

Приподняв подбородок вверх, она внимательно взглянула на Кея и в этот раз улыбнулась чуть более обнадёживающе.

— Всё будет хорошо, Кей, — пообещала она. — Даже так: ты останешься в восторге от того, как красиво всё пройдёт. Уверяю тебя: это будет самое впечатляющее судебное заседание нашего века.

— Верю, — просто ответил Кей.

Бернис чуть крепче сжала его пальцы — не то попыталась забрать у Кея хотя бы чуточку тепла, чтобы согреться, не то понадеялась передать ему частицу своей уверенности. А потом заметила:

— Надеюсь, после всех пережитых потрясений мы сможем вновь стать друзьями.

Свободной рукой она потянулась к волосам Кея и поправила переднюю прядь, упавшую на лоб. А потом поинтересовалась чуть менее воодушевленно:

— Ты не знаешь, как там Алеста?..

Алеста не давала никаких обещаний.

Но дала надежду — на то, что вернётся домой к Перерождению. И сейчас отчего-то кажется, что семья до сих пор ждёт её. Что бабушка печёт пироги с избытком, рассчитывая на возвращение домой Алесты, соскучившейся по стряпне. Что Ивори наверняка приготовила ей подарок, какую-нибудь невероятно красивую штучку, разработанную и созданную ей самой, — эта девочка с детства проявляла талант к рукоделию.

Что дядя готовит аргументы для того, чтобы вступить с Алестой в жаркий спор — значительную часть прошлого Перерождения они с дядей потратили на то, чтобы обсудить проблему смысла жизни. Что дедушка уже перетасовывает карты для пары-тройки партий в фонкс. Что Вивитт, с которой Алеста никак не может найти общий язык, тоже ждёт её — ведь только Алесте удаётся внести какой-никакой порядок в домашнюю неразбериху.

Быть может, в этот день об Алесте даже мама вспоминала чаще прежнего.

Ведь маме Алеста обещание всё-таки дала. Правда, не вернуться, а вернуть.

А получилось наоборот: Алеста не только не вернула маме её вторую дочь. Но ещё и, похоже, лишила мамы себя.

— Мисс Эндерсон. — Кто-то деликатно постучал по двери — той самой, с решёткой, через которую так отлично перебрасываться взглядами. — Уведомляю вас о том, что пришло время выдвигаться на судебное заседание.

Ах, да, заседание.

Органы правосудия посчитали, что Перерождение — это лучший день для того, чтобы докопаться до истины. Алесте сообщил об этом Воган Спрейк — он заглядывал к ней хотя бы дважды в день, сообщая о том, какие подвижки по её делу имеются на данный момент. И иногда брал с собой Кейдена, хотя тот и не отличался особой разговорчивостью.

Ровно сутки назад, вчерашним утром, Воган Спрейк сообщил Алесте о спешно назначенном заседании. И ещё — что они уже нашли ей адвоката. Вчерашним вечером Воган Спрейк заглянул к Алесте ещё раз, уже один, и дал несколько указаний по поводу того, как следует себя вести.

Смотреть прямо, но не высокомерно и не виновато. Отвечать разборчиво и, самое главное, честно — ведь на судебном заседании будет множество людей, и кто-нибудь из них обязательно почувствует ложь. Оставить догадки при себе — говорить только о том, что было совершено на самом деле. И при этом не умалчивать деталей, ведь никто не знает, что действительно окажется важным.

Самая беспокойная ночь в году выдалась для Алесты самой беспокойной ночью в жизни.

Она так и не смогла уснуть. Первое время ещё переворачивалась с одного бока на другой, а потом оставила эти бессмысленные попытки. Вплоть до утра пролежала на спине, разглядывая редкие отблески лунного света на потолке. Потом поднялась, умылась, привела себя в порядок и прислонилась уже к стене — она приятно охлаждала кожу.

И вот пришла пора покидать очередную клетку.

Алесту доставили к зданию Высшего суда со всеми почестями — как самую настоящую королеву. Она доехала на автомобиле с тёмными окнами. На сидении рядом с Алестой, по правую руку от неё, сидел один из сотрудников Управления — судя по всему, один из самых суровых и крепких. А ещё автомобиль, в котором ехала Алеста, спереди и сзади был обрамлён двумя другими автомобилями. Как объяснил ей тот самый суровый сотрудник (который отнёсся к Алесте весьма доброжелательно), автомобиль, следующий перед ними, контролирует обстановку на дороге, а замыкающий эту процессию автомобиль следит за тем, чтобы не было преследования.

Алесте так и не удалось понять: это Леберлинг берегут от неё ли Алесту — от обитателей Леберлинга?

Потому что до этого момента Алеста склонялась к первому варианту: ведь когда после заявления Верна Вута за Алестой явились служители порядка, на обе руки ей надели браслеты — так называемые браслеты заземления. Алеста слышала о них прежде, но вживую не встречала: эти артефакты находились под строгим учетом и попадали в руки коллекционеров и торговцев очень редко, а если и попадали, то почти мгновенно находили покупателей.

Браслеты заземления выполняли свою прямую функцию — правда, заземляли не тело, а душу. Запрещали ей оторваться от тела и, таким образом, препятствовали всяческому применению магии. Ведь Алесту будут судить именно как магическую преступницу. Бойся своих желаний — Алеста всю жизнь мечтала прикоснуться к магии, а теперь войдёт в архив Леберлинга именно