Теория гибрида - Пенн Кэссиди

перестраивать свой мозг. Однако ему становилось лучше, и он научился перекидываться, хотя это все еще причиняло ему боль. Иногда я видела борьбу в его глазах, но больше не было диких моментов, и по большей части он вернулся к своему прежнему облику. Иногда Трикс приезжала из города в гости, но я знала, что она еще не совсем готова принять все это.

Я связалась со своими тетей и дядей и столкнулась с ними лицом к лицу. Я спросила их, почему они решили так долго хранить это в секрете, как они могли позволить Трикс прожить всю ее жизнь, не зная, что ее ждет, когда ей исполнится двадцать пять. Оказалось, что ни один из родителей Трикс не знал, о чем, черт возьми, я говорю, а потом они вышвырнули меня пинком под зад из своего дома и сказали, чтобы я никогда не возвращалась. Я знала, что они лгали, и знала, что не собираюсь просто позволить им выйти сухими из воды. В конце концов, я узнаю правду о родословной моей матери. Мой дядя не мог вечно прятаться за своим безразличием.

Пару недель назад Трикс исполнилось двадцать пять, и она впервые перекинулась. Это было больно, но, по крайней мере, ей не пришлось делать это в одиночку. Нет, моей кузине больше никогда не придется оставаться одной. Не говоря уже о том факте, что нам с Августом приходилось отбиваться от мужчин-оборотней палкой каждый раз, когда она появлялась, не то чтобы я их винила. Моя кузина была великолепна, и она была новенькой, но она еще не была готова. После того, через что она прошла, я могла понять ее нерешительность полностью присоединиться к жизни стаи. Вместо этого она проводила большую часть своего времени в городе, помогая с уборкой.

Она жила в совершенно новом доме Ковена Ноктюрн, и вампиры Атласа постоянно защищали ее, наблюдая за любыми признаками того, что что-то должно измениться. У нас не было реального представления о том, сколько именно женщин было успешно превращено в гибридов в этих камерах, но мы не были столь терпеливы, ожидая и наблюдая за Трикс.

Теперь, когда можно было свободно приезжать из города и уезжать, я даже несколько раз навещала ее там. У меня была своя комната в доме ковена, но я все равно чувствовала себя более комфортно здесь, в лесу, вдали от города. Для меня все еще было слишком сыро, и иногда в городе становилось душно.

Скоро должен был состояться суд над Эстель, но пока что она содержалась в тюрьме строгого режима на окраине Сол-Сити по приказу Аллистера. Нас с Бастианом обоих попросили дать показания, и как бы я ни боялась такого поворота событий, с нетерпением ждала, что она получит заслуженное правосудие — смерть, ясную и незатейливую.

Мне хотелось, чтобы они придумали для Эстель более суровое наказание, что-нибудь похуже смертной казни, которую, была уверена, они собирались ей вынести. Смерть казалась слишком легкой после всех разрушений, которые она причинила. Бастиан однажды сказал мне, что смерть может быть предпочтительнее потери своих сил. Я голосовала за то, чтобы ее лишили силы и заставили жить как человека, но опять же, природа всегда находила выход. Это оставило бы слишком много дверей открытыми для Эстель, а она была находчивой женщиной.

Я внимательно наблюдала за линией деревьев, ожидая появления кого-то особенного. Прошло несколько часов с тех пор, как получила известия от Бастиана, и несколько дней с тех пор, как видела своего чернокнижника. Он уехал в Сол-Сити на несколько дней, чтобы помочь Аллистеру Хоторну в его кампании. Все еще до конца не уверена, насколько сильно Бастиан связан с кланами, но, похоже, его позиция была намного более влиятельной, чем он хотел показать. С самого начала я знала, что он не просто торговец на черном рынке. Мой подлый колдун рано или поздно посвятил бы меня в свои секреты, а если нет, мне просто пришлось бы медленно вытягивать их из него.

Я была счастлива, что его призвали помочь в таком важном переходе, но это не означало, что мне нравилось, что он был так далеко от меня. На самом деле, я ненавидела это, но заплатила такую цену в любой день, чтобы не допустить таких людей, как мой отец, к работе. Поскольку никто не баллотировался в оппозицию, а Эстель была заперта в тюрьме, из которой ей никогда не выбраться, через несколько месяцев Аллистер должен был стать новым сенатором штата, и я с нетерпением ждала этого.

Мир нуждался в переменах, и у меня было чувство, что чернокнижник был именно тем человеком, который привел эти перемены в действие, даже если он все еще иногда нервировал меня. Конечно, только потому, что Райан Харкер был мертв, это не означало, что напряженность между людьми-радикалами и дарклингами исчезла. Были группы людей, которые доставляли неприятности в последние несколько недель, но, к счастью, без Райана в качестве рупора их было относительно легко подавить. В этом мире не было места для расизма и ненависти, и не могу дождаться того дня, когда мы станем полностью свободными.

Но прямо сейчас я чувствовала себя свободной, здесь, в лесу, на своих землях. Всю свою жизнь я чувствовала себя чужаком в чужих владениях, никогда полностью не вписываясь в те аккуратные маленькие упаковки, в которые меня пытались запихнуть люди. Здесь, окруженная своей стаей, своей парой и своими людьми, я чувствовала себя как дома.

У меня было ощущение, что Меррик тоже чувствовал себя здесь как дома. Иногда я заставала его прямо здесь, смотрящим вдаль с выражением удовлетворения на лице. Я знала, что это место напоминает ему о свободе дома так, как город никогда не напоминал.

Фауст большую часть времени отказывался отходить от меня. То, что я была так близка к смерти в тот день, потрясло его. Иногда он наблюдал за мной так пристально, что я могла поклясться, что он читал мои мысли. Парни постоянно задевали его за это, но его это никогда не беспокоило. Я вспомнила тот первый раз, когда мы с Фаустом уступили нашим желаниям…когда он пообещал мне, что он плохой человек. Когда он предупредил меня, что может быть одержимым, и что как только он примет решение, все будет кончено. Я чувствовала правдивость этого предупреждения каждый божий день, но мое маленькое темное сердечко только жаждало этого.

К тому времени, как поплелась обратно в дом стаи, я уже начала волноваться, надеясь,