Дуэт с герцогом сирен - Элис Кова

– Разве в таком тоне разговаривают со священным подношением? – гневно бросает он.

– Я всего лишь беспокоюсь, – спокойно поясняет Вентрис. – Хочу удостовериться, что наше подношение не дрогнет, когда придет время. Если она колеблется сейчас, значит, помазание не действует должным образом и ее связи с миром еще слишком сильны.

Мне удается успокоить мысли. Благодаря присутствию Ильрита я могу сосредоточиться на насущных вопросах.

– Я не дрогну, – заявляю я даже с большей уверенностью, чем выказывала перед Лусией. – Меня просто потрясло великолепие этой комнаты. Насколько же совершенно скульптор изобразил лорда Крокана!

Явно скептически отнесшись к моим словам, Вентрис бросает взгляд на стену. И пусть он вправе сомневаться в том, что я сказала, однако спорить или протестовать не берется. Да и как докажет, что я лгу? Я ведь лестно отзываюсь о его лорде.

– Изображение лорда Крокана и впрямь потрясающее, – с некоторой неохотой признает Вентрис. – Приятно, что в глазах подношения оно похоже на оригинал. Ведь если кто-то и имеет представление о том, как выглядит наш древний бог, то это вы.

С его словами не поспоришь, и не только потому, что не хочется. Просто меня переполняет некое ощущение, что я и в самом деле знаю, как выглядит Крокан.

Желание взять Ильрита за руку становится почти непреодолимым. Вот бы он сжал мою ладонь, напоминая, что я все еще в безопасности, среди живых; что меня пока не отправили в Бездну на откуп божеству, чьи намерения выше моего понимания. Если бы он только мог хоть как-то меня подбодрить, позволить на себя опереться, но это невозможно.

Каждому из нас отведена своя роль… и нам придется их играть, как бы тяжело ни пришлось.

Поэтому, когда Вентрис принимается рассказывать о собрании придворных и последнем помазании, которое состоится перед тем, как мою душу раз и навсегда отправят к этому древнему богу, мне остается лишь сохранять спокойствие и самообладание.

Тридцать восемь

Как только Вентрис заканчивает монотонные словоизлияния и Ильрит вызывается проводить меня обратно в комнату, возвращаюсь в настоящее. Все это время я мысленно устремлялась к растущим над нами корням и Древу жизни в надежде, что, если смотреть на них достаточно долго, получится связаться с леди Леллией и хоть чуть-чуть разобраться в происходящем.

Какова вообще во всем происходящем роль Леллии? Возможно, я поняла неправильно. Я посчитала богиню жизни пленницей, но вдруг гниль появилась именно из-за нее? К примеру, леди Леллию возмутил хаос, который устроили ее дети, негодование привело к возникновению упадка, и потому разгневался лорд Крокан?

Я весь день ломала голову над тем, что вообще могло случиться с богами, повторяла гимны древних, пытаясь найти любую зацепку, способную помочь хоть в чем-то разобраться. Может, и правда в их бессмысленных, почти недоступных пониманию словах скрыт ключ ко всему происходящему?

– Я и сам могу ее проводить, – с ноткой скептицизма замечает Вентрис.

– Конечно, но ты ведь герцог Веры. Несомненно, у тебя есть и другие важные обязательства, – улыбается Ильрит. – Позволь, я немного тебе помогу. К тому же мне нужно нанести еще несколько узоров.

– Очень хорошо, – бросает Вентрис, всем своим видом давая понять, что в таком случае он умывает руки, и уплывает из комнаты. Уж лучше так, чем ненужные подозрения.

Мы с Ильритом направляемся в мою комнату. На обратном пути он не произносит ни слова. Воины, которые застыли по обе стороны от входа в туннель, ведущий в мои покои, за нами не следуют. Они вообще почти не обращают на нас внимания, разве что почтительно кивают.

В моей комнате мы наконец-то остаемся наедине. Быстро развернувшись ко мне, Ильрит запускает руку в мои волосы, а другой обнимает за талию. Миг спустя он нежно, но требовательно припадает к моим губам.

Непроизвольно издаю тихий стон, который эхом отдается между нами. Герцог отвечает низким, звучным рыком, который находит отклик у меня внутри – как будто его испускаю я сама, а вовсе не он.

Язык Ильрита скользит мне в рот, где встречается с моим, уже ждущим его в нетерпении. Я не дышу, и все же в груди горит, словно от нехватки воздуха. Когда поцелуй заканчивается, кружится голова, а внутри вспыхивает страстное желание.

– Прости, что не пришел раньше. – Он прижимается лбом к моему лбу.

– Прошло не так много времени, – отмахиваюсь я, как будто не прождала его всю ночь.

– Мне показалось, целая вечность.

– Мне тоже, – тихо усмехаюсь я.

Герцог ослепительно улыбается в ответ, и я едва сдерживаюсь, чтобы его не поцеловать. Должно быть, ощутив мое желание, Ильрит снова наклоняется к моим губам, заменяя прохладное прикосновение воды своим теплом.

– Я не спал всю ночь. – Его слова звучат в голове прямо во время поцелуя. Странно, что сейчас он способен выдать нечто связное. Я бы наверняка не смогла. – Перебирал все причины, по которым не мог к тебе прийти, не должен был… даже тебя хотеть. И все же. – Герцог чуть сдвигается, снова углубляя поцелуй. – С каждой названной причиной я желал тебя все сильнее. Когда речь идет о тебе, любое «нет» превращается в «да».

– Как будто в мире нет ничего более правильного, – шепчу я.

Он отстраняется и, чуть заметно кивнув, трется носом о мой нос.

– Жаль, я не в силах изменить положение звезд, чтобы дать нам больше времени.

– Не стоит тратить оставшиеся дни на сожаления о том, как быстро все закончится. – Глядя в блестящие глаза Ильрита, беру его лицо в ладони и провожу пальцами по линиям сильной челюсти. – Давай в те краткие моменты, когда мы сможем побыть вместе, думать только друг о друге.

– А если бы для нас существовал способ остаться вместе?

– Что? – Я удивленно моргаю. Подобная мысль даже звучит смешно. Как можно, учитывая обстоятельства, помешать колесу судьбы размазать нас по грязи? – О чем ты говоришь?

– Я мог бы порыться в старых свитках, хранящихся здесь, в герцогстве Веры. Возможно, что-то отыщется в записях герцога Ренфала или…

– Ильрит, – мягко, но решительно перебиваю я, – у нас ничего не выйдет.

– Но…

– Я дала слово. Тебе, Лусии, всему Вечноморю и своей семье, – напоминаю я. Что-то всплывает в глубине памяти; некая смутная, не имеющая формы мысль… скорее, даже ощущение. – Я не могу пойти на попятный. Ты сам говорил, как много эта клятва значит для жителей Вечноморя.

– Все на свете, – вздыхает он, сжимая мои ладони. – И все же ты…

– Я для тебя всего лишь подношение, – перебиваю я. – И возможно, способ удовлетворить желание, – добавляю с застенчивой улыбкой.

Он тоже улыбается на краткий миг, но лишь губами. Улыбка не касается его глаз. И я вспоминаю предостережения