Пораженные - Р. Д. Бейкер

еще один и еще, и, прежде чем я осознаю это, я скрываюсь из виду за воротами. Еще несколько минут, и я сворачиваю за угол, выходя на широкую открытую дорогу, которая тянется передо мной вдоль ряда разрушенных зданий.

Солнце палит прямо на меня, пока я продолжаю идти, и, несмотря на прохладный ветерок, через несколько минут по моей спине стекает пот. Рюкзак тяжелый, и от него немного болят плечи. Моим ногам жарко в этих ботинках, но, по крайней мере, они не болят. Надеюсь, я смогу побегать, если понадобится.

Через час город начинает удаляться, дорога расширяется и поднимается, минуя лес, который тянется вдоль нее. Я впервые замечаю горы на горизонте. Земля вокруг комплекса была такой плоской, что я на мгновение останавливаюсь, чтобы полюбоваться окрестностями. Если не обращать внимания на разрушенные здания, то здесь действительно очень красиво.

Я снимаю рюкзак с плеч, открываю его и нахожу огромную бутылку воды, немного упакованной еды, несколько пакетиков из серебристой фольги, которые напоминают мне армейские пайки, и аптечку первой помощи. Я делаю несколько осторожных глотков воды, не желая тратить ее впустую. Это глупая мысль, когда я даже не знаю, как долго я здесь протяну?

Я оглядываюсь через плечо, туда, откуда пришла, и уверена, что смогу найти дорогу обратно в колонию. Но как далеко мне еще придется зайти, прежде чем я сдамся?

Сдаться

Мои плечи немного опускаются, когда я думаю о вчерашнем дне. Сайлас сдался. Он просто оставил меня здесь. Может быть, он далеко, может быть, он понял, что в конце концов не хочет быть со мной.

Я резко вдыхаю и выпрямляюсь. Я веду себя нелепо. Сайлас просто хотел для меня лучшего, вот и все. Он думал, что спасает меня, он просто хотел, чтобы я была в безопасности. Это не имеет ничего общего с тем, что он не хотел меня. Я не могу сдержать слезу, которая бежит по моей щеке, подхваченная прохладным ветерком. Температура падает, и я молю бога, чтобы не было снега.

Я иду дальше по заброшенному шоссе, перешагивая через большие трещины в асфальте, по земле вьются лианы. Природа начала восстанавливать это место давным-давно.

Дорога сворачивает направо, через лес, и шоссе продолжается передо мной, но она настолько повреждена, что я знаю, что Сайлас не смог бы поехать этим маршрутом. Если он шел этим путем, то должен был идти по этой дороге через лес.

Волосы у меня на затылке встают дыбом, и я говорю себе, что это просто ветер. Мне просто холодно. Это не моя интуиция подсказывает мне, что впереди опасность. Здесь никого нет. Здесь только я.

Чувство страха давит на мои плечи все сильнее по мере того, как я продвигаюсь вперед. Что-то не так. Сайласа здесь нет. Я останавливаюсь, снимаю рюкзак, чтобы достать бутылку с водой. Наверное, я просто устала и хочу пить. Я не ела несколько часов. Я голодна. Мое тело просто реагирует на все это.

Мои руки трясутся так сильно, что я едва могу поднести бутылку с водой к губам и пролить немного воды себе на подбородок.

— Господи, Джульетта, возьми себя в руки, — тихо упрекаю я себя, но с таким же успехом я могла бы кричать, потому что мой голос сотрясает тишину вокруг меня.

Я убираю флакон в рюкзак, и когда застегиваю его, у меня начинает покалывать кожу головы.

За мной наблюдают.

Я чувствую на себе взгляды.

Я медленно натягиваю рюкзак и разворачиваюсь, направляясь обратно к шоссе. Я стараюсь соблюдать размеренность в движениях, пытаюсь удержаться от того, чтобы не сорваться на бег, как будто это гребаный медведь, а от медведей не убегают. Это совет, верно? Мой мозг работает неправильно.

Раздается хруст веток, и на моей верхней губе выступает пот.

Продолжаю идти. Просто продолжаю идти.

Впереди шоссе. Все в порядке. Это всего лишь животное. Продолжай двигаться.

Затем раздаются шаги. Тяжелые, медленные шаги по асфальту позади меня. Очень человеческие шаги, за которыми следует гортанный смех.

— И куда, по-твоему, ты направляешься?

Я срываюсь на бег.

ГЛАВА 37

ДЖУЛЬЕТТА

Скрипучий смех преследует меня, и для человека, который звучит так, будто курил всю свою жизнь, он быстро меня догоняет. Меня дергают назад, когда хватка опускается на рюкзак, и я разворачиваюсь лицом к лицу с землистым лицом и пожелтевшими зубами.

— Привет, милашка. — Голос доносится с придыханием, от которого меня тошнит, его глаза покраснели, а губы пересохли. — И что, по-твоему, ты здесь делаешь совсем одна?

— Убери от меня свои гребаные руки! — Я сопротивляюсь его хватке, врезаю ногой в ботинке ему в голень, но он только еще больше смеется.

Боже, от него так плохо пахнет, резкий, кислый запах его тела атакует мои чувства.

— Отпусти меня!

— Эй, все в порядке, просто успокойся, — он свистит через плечо, прежде чем снова злобно посмотреть на меня. — Мы не причиним тебе вреда.

— Ты пожалеешь об этом, — рычу я. — Мой муж, он просто отправился на охоту, и когда он обнаружит, что ты прикасаешься ко мне…

От его отрывистого смеха еще одна отвратительная волна его дыхания обдает мое лицо, и я так сильно давлюсь, что поднимаю воду, которую только что выпила.

— Твой муж, да? — его голос заглушает приближающийся рев двигателя, гораздо громче, чем у электрических грузовиков на территории комплекса. Древний пикап появляется из-за деревьев, капот давно снят, обнажая воющий вращающийся двигатель. Трое мужчин свисают с бортов грузовика, и еще двое сидят в кабине.

Они все выглядят такими же паршивыми, как и тот, кто не отпускает меня сейчас, и у меня пересыхает во рту от паники. Я не могу одолеть этого парня, не говоря уже о шестерых из них. Черт, это было так глупо. Я такая гребаная идиотка.

— Что ты там нашел для нас, Эрл? — один из мужчин спрыгивает с борта грузовика и, прихрамывая, направляется ко мне, его одежда свисает с истощенного тела.

— Милашка говорит, что ее муж охотится здесь, — с усмешкой говорит тот, кто держит меня, наверное, Эрл.

Тот, кто идет к нам, прикрывает рот рукой, оглядывая меня с ног до головы, пока я беспомощно болтаюсь в хватке Эрла.

— О, не знаю, как ты, но, если бы эта симпатичная девушка была моей женой, я бы не выпускал ее из виду. — Он засовывает руки в карманы, прищурившись. — А теперь скажи нам правду, милая. Твоего мужа на самом деле здесь нет, не так ли?

— Нет. — Я выпячиваю подбородок, полная