Божественная одержимость - Кристина Руссо

говоришь.

— Наталья, пожалуйста...

— Я не хотела выбирать между тобой и моей сестрой, но ты вынудил меня. — Мой голос сорвался. — Мне нужно пространство. Мне нужен перерыв. От нас.

Я повесила трубку.

Он сразу же перезвонил, но я выключила телефон.

Мое сердце колотилось так громко, что заглушало все остальное. На мгновение я прислонилась к стене, пытаясь устоять на ногах, но боль в груди не утихала.

Я вернулась в гостиную, мое сердце все еще колотилось, горло кровоточило от всего, что я только что сказала Тревору. Мария уже сидела на диване и ждала меня.

Я молча вернулась на свое место рядом с ней.

В ту секунду, когда мои глаза встретились с ее, слезы потекли без предупреждения.

Она немедленно потянулась ко мне. — Нат, что случилось?

Я даже не могла ответить. Слова застряли у меня в горле, запутавшись в беспорядке моих эмоций. Я уткнулась лицом в ее плечо, беззвучно плача, пока она просто обнимала меня.

— Девочки? Что случилось? — Чей-то голос прервался, прорываясь сквозь напряжение. Зак вышел из коридора, ведущего в их спальню, выглядя так, словно только что проснулся, с растрепанными волосами и растерянным выражением лица.

Мария покачала головой, ее рука нежно поглаживала мою спину. — Я не знаю.

Взгляд Зака переместился на ноутбук на столе. Его лицо вытянулось, когда он заметил открытые папки, прежде чем посмотреть на меня и шагнуть в большую гостиную.

Мария уловила наш обмен репликами. — Что происходит?

Я вытерла глаза, пытаясь взять себя в руки. — Я… Встречалась с Тревором.

Ее глаза расширились. — ЧТО?

Я вздрогнула от силы ее реакции. — Какое-то время...

— Сколько времени?

— Почти... — Я замолчала, глядя вниз.

— Месяц?

— Год...

— ГОД?! — Повторила она с потрясением в голосе.

— Совсем недавно, — пробормотал Зак, прерывая разговор.

Я бросила на него убийственный взгляд, прежде чем смогла остановить себя.

— Это не в первый раз? — Спросила Мария, сбитая с толку.

— Они начали встречаться, когда Наталья перевелась в Колумбийский университет, — ответил за меня Зак, его голос был мягким, но настойчивым. Он сел рядом с Марией, положив руку ей на поясницу.

Она ахнула. — Это что? Пять лет назад?!

— Мы встречались пару раз в колледже, — Поправила я напряженным голосом, ненавидя ситуацию. — Потом мы не виделись до моего дня рождения в этом году, когда он вернулся в Нью-Йорк.

— Он вернулся за тобой? — Спросила Мария, теперь ее голос звучал мягче.

Я усмехнулась сквозь слезы, ненавидя то, насколько грубыми были мои эмоции. — Да, точно.

В тот момент, когда я это произнесла, я поняла, как это прозвучало — как будто Тревор вернулся из-за Зака. Это совсем не то, что я имела в виду.

Мария выпрямилась, медленно поворачиваясь к Заку. — Ты знал все это время и все равно втянул их в это?

Зак открыл рот, чтобы объяснить, но прежде чем он успел это сделать, Мария отвесила ему подзатыльник. Он потер затылок с видом обиженного щенка, хотя она ударила его легче перышка. То, как он смотрел на нее — такой невинный и в то же время виноватый, — заставляло мое сердце болеть из-за такой любви.

Она повернулась ко мне. — Мне жаль, что вас с Тревором втянули в это, Нат.

— Ни в том, ни в другом нет твоей вины. Тревору не следовало впутывать меня.

Глава 52

Настоящее

Швейцар в доме Зака приветствовал меня кивком, но это не остановило панику, кипящую у меня под кожей. Я направился к частному лифту в вестибюле, тому самому, которым я пользовался дюжину раз, чтобы без вопросов добраться до пентхауса Зака. Однако сегодня вечером панель лифта замигала красным, отказывая мне в доступе.

Моя челюсть сжалась. Мне не нужно было проверять маячок в ожерелье Натальи, чтобы знать, что она здесь. Где еще ей было быть, когда Мария была ее самой близкой подругой?

Зак появился минуту спустя, выйдя из общественного лифта и направляясь ко мне через вестибюль. Выражение его лица было настороженным, почти извиняющимся.

— Тревор, — начал он, держа одну руку в кармане, другой почесывая затылок. Он выдохнул через нос, спокойно встретив мой взгляд. — Я не могу тебя впустить.

Я усмехнулся, отводя взгляд и потирая рукой подбородок. — Забавно.

— Это не мне решать.

— Это твой лифт, — огрызнулся я.

— И это решение Натальи, — возразил он тихим, но твердым голосом.

Я подошел на шаг ближе, понизив голос, но без напора. — Мне нужно, чтобы ты прикрывал мою спину, как я прикрывал твою. Или мне нужно напомнить тебе обо всех тех случаях, когда я убирал за тобой?

Челюсть Зака дернулась, но он не отступил. — Что ты сказал мне, когда у меня были проблемы с Марией? Дай ей время и пространство. Это то, о чем я прошу тебя сейчас.

Загудел общественный лифт, и двери снова открылись. На этот раз Мария вышла, на ее лице была смесь беспокойства и решимости. Она обняла Зака за плечи, прижимаясь к нему так, словно принадлежала этому месту.

— Она просто расстроена, Тревор, — тихо сказала она. — Дай мне поговорить с ней. Я все объясню.

Я уставился на нее, затем на Зака, мое разочарование кипело под поверхностью. — Ты думаешь, что сможешь все исправить?

— Да, — настаивала Мария. — Наталья доверяет мне. Ей просто нужно услышать это от кого-то, кто является не тобой.

У меня вырвался сардонический смешок, когда я отвел взгляд. — Кто-то, кто не является мной.

Рука Зака переместилась на спину Марии, давая молчаливую клятву верности. — Она послушается Марию. Потерпи денек.

Я стиснул челюсти, каждый инстинкт кричал мне прорваться мимо них и все исправить самому.

— Хорошо. — процедил я, отступая. — Но я буду здесь утром.

Мария снова кивнула, и Зак бросил на меня извиняющийся взгляд. Они ушли на общественном лифте, а я остался стоять в тихом вестибюле, ощущая тяжесть этого тупика, давящего на меня.

Я ненавидел полагаться на кого-либо еще.

Но сегодня вечером у меня не было выбора.

Я последовал их совету.

Я дал Наталье пространство.

Я не врывался сюда, как последний придурок.

Это оказалось самой большой ошибкой в моей жизни.

Ночь была безжалостной, шторм мыслей разбивался о стены моего разума, каждая более злобная, чем предыдущая. Заснуть было невозможно; сна не было уже несколько часов. Я провел ночь, расхаживая по своей квартире в Сохо, мое убежище больше походило на клетку, чем на дом.

Я был минималистом. Мне нравилось иметь простое