Божественная одержимость - Кристина Руссо

— Думаю, я уже простила. Я просто не хотела признаваться в этом так быстро.

Легкая, осторожная улыбка тронула его губы. — Правда?

Я покачала головой, на моем лице появилась слабая улыбка. — Не думай, что ты сорвался с крючка. Если что — нибудь случится снова...

— Этого не случится, — перебил он твердым голосом. — Я клянусь.

Я подняла бровь, скептически, но удивленно. — Посмотрим.

Он подошел ближе, его присутствие согревало и заземляло в прохладном ночном воздухе. — Я не целовал тебя как следует уже двадцать шесть часов, amai. Это была пытка.

Я закатила глаза, уголки моих губ приподнялись в изумлении. — Не испытывай судьбу...

Но прежде чем я успела закончить, его руки обхватили мое лицо, его губы прижались к моим с нежностью, от которой у меня перехватило дыхание. Медленно. Мягко. Глубоко. Я поцеловала его в ответ, свободной рукой сжимая его куртку, в то время как цветы висели в другой.

Когда мы оторвались друг от друга, его лоб прижался к моему, его голос был темным и ровным. — Спасибо, что не бросила меня, Наталья.

Моя рука поднялась, обхватив его лицо в молчаливом признании.

Отступив назад, но не выпуская моей руки, он кивнул в сторону парка. — Давай прогуляемся.

— Куда пойдем?

Что-то промелькнуло в его черных глазах. — Вечер кино на открытом воздухе.

— Не может быть, чтобы они работали до сих пор. Слишком поздно.

— Я все равно хочу проверить.

Я сжала его руку в ответ, когда мы вошли в парк, городской шум отступил на задний план, когда дорожка простиралась перед нами.

И вот так напряжение растаяло, сменившись легким комфортом, который всегда был рядом.

Гравий мягко хрустел под ногами, когда мы шли по тускло освещенным дорожкам Центрального парка. Рука Тревора была теплой и твердой в моей, его большой палец касался моей кожи тихими, ритмичными движениями, которые заставляли мое сердце болеть так, как я не могла объяснить.

Мы добрались до травянистой площадки, где показывали фильмы на открытом воздухе — нашего любимого места. Толпа, которая когда-то заполняла пространство, давно разошлась. Остался только большой экран.

Я вздохнула, указывая на пустую лужайку. — Видишь? Я же тебе говорила.

Тревор ответил не сразу, его хватка чуть усилилась. Я повернулась, чтобы посмотреть на него, но выражение его лица ничего не выдавало — только ту обычную непроницаемую уверенность, которая всегда оставляла меня в догадках. Он подвёл меня ближе к лужайке, где что-то слабо мерцало в свете гирлянд.

Когда Тревор прижал меня к себе, мягкие звуки старой парижской музыки наполнили воздух, доносясь из скрытых динамиков, расположенных среди фонарей. Нежная мелодия обволакивала нас, как произнесенное шепотом обещание. Это была та музыка, которая говорила о романтике мощеных улиц и залитых лунным светом рек. Опыт, который он подарил мне в Париже пару месяцев назад.

Теплый свет фонарей и золотистых гирлянд превратил знакомое место во что-то из сна. И когда мы завернули за угол лужайки, я, наконец, увидела, что экран все еще горит. Когда мы подошли ближе, на черном экране вспыхнули слова, набранные белым шрифтом прямо из парижского кинотеатра 1940-х годов:

Ты выйдешь за меня замуж, Наталья?

Мое сердце перестало биться.

Неподвластная времени элегантность слов на золотом фоне накрыла меня волной, и внезапно парк, ночь, город расплылись вокруг меня.

Оставалось только одно. Он.

Тревор стоял рядом со мной, его темные глаза следили за каждой моей реакцией, выражение его лица было непроницаемым. Медленно, словно ожидая, пока я полностью осознаю момент, он встал передо мной, все еще держа меня за руку.

Затем, не колеблясь, он опустился на одно колено.

У меня перехватило дыхание, когда его лицо смягчилось, все острые, расчетливые черты растворились во что-то грубое и открытое. В руке он держал кольцо…

Не просто кольцо. На нем сверкал массивный розовый бриллиант овальной формы. Камень сверкал в свете огней Манхэттена. Смелый, красивый и абсолютно совершенный.

На мгновение я забыла, как дышать.

Тревор поднял на меня глаза, его голос был мягким и вкрадчивым. — Наталья Валентина Моретти, я любил тебя столько, сколько знал. Даже когда я был слишком упрям, чтобы признать это. Особенно когда я не заслуживал тебя. Ты была причиной всего для меня. Я строил империи, но ничто и близко не подходило к тому, чтобы ты смотрела на меня вот так. Я не могу... я не хочу представлять свою жизнь без тебя. Я ничто без тебя. — Его глаза не отрывались от моих. Я не могла отвести взгляд. — Я хочу провести остаток своей жизни с тобой. Защищая тебя. Строить будущее с тобой. Делать тебя счастливой. Любить тебя вечно. — Он прижал кольцо ближе, его рука была твердой, голос глубоким и мягким. — Я смотрю на тебя и вижу всю свою оставшуюся жизнь. Я люблю тебя, Наталья. Ты выйдешь за меня замуж?

Молчание затянулось, но не было неловким. Оно было наполнено тяжестью всего, через что мы прошли, всего, что он предлагал. Моя грудь сжалась, когда слезы затуманили зрение, ответ сформировался на моих губах еще до того, как я осознала, что говорю.

— Да, — прошептала я, слово вырвалось само собой, как будто только и ждало возможности вырваться. — Да, — повторила я с легким смешком.

Напряжение в его плечах растаяло, сменившись самой искренней, останавливающей сердце улыбкой, которую я когда-либо видела. Он надел кольцо мне на палец с осторожностью, от которой у меня защемило сердце, и когда он встал и его руки притянули меня к себе, мне показалось, что весь остальной мир исчез.

Его губы нашли мои в поцелуе, который был мягким и глубоким, в котором были только мы — в равной степени страсть и обещание.

Я тихо рассмеялась во время поцелуя, когда до меня донеслись далекие хлопки и одобрительные возгласы. Хотя я подозревала, что Тревор оцепил территорию и поручил своим парням охранять лужайку от теней, дальше по парку все еще были люди, пересекающие парк.

Когда мы оторвались друг от друга, я прижалась к нему лбом, ошеломленная и счастливая. — Я тоже тебя люблю.

Его сильные руки сжались вокруг меня. Кольцо сверкнуло на моем пальце. Слова все еще мягко светились на экране… Он сделал все идеально.

— Тревор? — Тихо прошептала я, ожидая, пока он посмотрит на меня сверху вниз. Я слегка улыбнулась ему. — Я беременна.

Тишина.

Дышал ли он еще?

Рука Тревора поднялась и обхватила мое лицо. — Ты уверена?

Я кивнула. — Только что вернулась от доктора.

— И ты хочешь ребенка?

Я снова кивнула. — Я всегда хотела быть мамой. И… Я хочу