Мой темный Ромео - Паркер С. Хантингтон

– Я должен кое-что сказать.

Как ни странно, я был больше обеспокоен тем, как озвучить ей все, что хотел, нежели злился на Мэдисона. Как оказалось, Даллас все же права. Любовь сильнее ненависти. Добро побеждает зло. На последнем издыхании думаешь не о тех, кого ненавидел. А о тех, кого любил.

– Это очень важно, Печенька. Ты слушаешь?

Я не чувствовал ее тела, но чувствовал ее боль. Казалось, ее сердце разрывается от горя. Совсем как в ту ночь, когда я познакомился с ней на балу дебютанток. Вот черт. Я ведь уже тогда был бессилен перед ней? Я захотел ее с того момента, когда увидел в банкетном зале, заключенную в собственной маленькой вселенной в окружении сладостей и бесконечных далеких вымышленных стран в голове.

– Да. – Она задрожала, крепче стискивая мои щеки. Мы прижались друг к другу лицами. – Я слушаю, Ром.

– Я люблю тебя, Даллас Коста. Люблю тебя всю. Каждую клеточку. Каждый твой вдох. Каждый смех. Ты околдовала меня, и я не хочу покидать этот мир, думая, что ты не знаешь, как сильно меня изменила.

– Нет, Ром. Нет.

Даллас опустила мою голову на пол. Меня сразило осознание, что я окончательно потерял контроль над своим телом. Она расстегнула мою рубашку в отчаянной попытке меня спасти. Ее взгляд блуждал по моей коже, высматривая красноречивый признак. След от укуса. Что угодно, за что она могла бы ухватиться.

Впервые с тех пор, как я встретил Даллас, – а зная ее, возможно, и впервые за десятилетие, – в уголке ее глаза выступила слеза. Она стекла по щеке до самого подбородка.

Всего одна слезинка, но она принесла мне величайшую в жизни радость.

Оказывается, моя непокорная, смелая жена умеет плакать.

Для этого мне всего лишь потребовалось умереть.

Внезапно слезы потекли по ее щекам, капая с ее подбородка на мой. Она нахмурила брови при виде влаги, стекающей по моей челюсти. Всмотрелась в мои глаза, а потом поняла, что слезы текли не у меня.

Даллас подняла дрожащую руку, коснулась щеки кончиком пальца и собрала слезу.

Рассмотрела ее почти в растерянности.

– Я плачу.

Я тоже люблю тебя, Печенька.

Сирены скорой помощи наполнили комнату надрывным воем. Я закрыл глаза, гадая, почему, мать его, не мог спокойно умереть в объятиях женщины, в которую, сам того не желая, влюбился.

– Они уже едут тебя спасти. Дождись, пожалуйста. – Даллас поцеловала меня в щеку. В лоб. В кончик носа. В веки.

И когда я успел закрыть глаза?

Я не помнил, но это случилось, потому что мне больше было ее не видно.

Мне нужно ее увидеть.

Еще всего лишь раз.

– Прошу, Ром, не отключайся. Пожалуйста. Ради меня?

– Ради тебя я сделаю что угодно, – услышал я собственный голос, а потом все вокруг потемнело, и вой сирен скорой помощи стих. – Ты мой любимый сюжетный поворот.

Глава 67

= Даллас =

Так вот каково это – плакать.

Будто смерть душила меня в своих жестоких объятиях, а я боролась с ней вопреки страстному желанию уйти вместе с ним.

Тяжелые слезы текли по щекам. Чувство вины поглотило меня, словно кровожадный монстр, пожирающий мои органы.

Ты сделала это с ним.

Это твоя вина.

Пока Ромео неподвижно лежал у меня на руках, я невольно задалась вопросом, где сейчас яд, которым он отравился, и как мне заполучить его, чтобы присоединиться к нему в вечном сне. Загаданное мной желание беспрестанно звенело в ушах.

«Мое единственное желание – чтобы ты умер у меня на руках, Ромео Коста. Я хочу видеть, как ты испустишь последний вздох. Чувствовать, как твоя кожа становится холодной и безжизненной под моими пальцами. Мое желание – видеть, как твои ноздри с трудом двигаются, пока ты в последний раз вдыхаешь кислород. Я хочу смотреть, как ты страдаешь за все те страдания, которые причинил мне. И в этой жизни нет никого и ничего, чего бы я хотела сильнее».

Моя фантазия обернулась реальностью, а реальность превратилась в кошмар.

Я раскачивалась вперед и назад, дрожа от рыданий, терзавших меня, словно острые ножи.

– Ты не можешь меня оставить. Не сейчас. Не тогда, когда наконец полюбил меня. Ты не можешь умереть. Ты слишком многое пережил.

Я обхватила ладонью его щеку, такую бледную и холодную под моими пальцами.

– Мой темный Ромео. Мое непонятое чудовище. Ты сильнее яда, сильнее самой смерти. Я так и не успела сказать, что люблю тебя. Очнись, и я обещаю, что отвечу взаимностью на твои слова.

Он не шелохнулся.

Не моргнул.

Не дышал.

Время – излюбленное оружие сожаления. И на этот раз оно сразило меня так сильно, что я точно знала: мне никогда не оправиться.

Я прижалась лбом к его лбу, жаждая забрать его холод и отдать взамен свое тепло.

– Прошу, вернись ко мне. Я люблю тебя сильнее всего, вместе взятого, в жизни – моей семьи, друзей, книг, самой себя.

Я подняла голову и увидела, как последний лепесток розы упал на прикроватную тумбочку.

Последний лепесток упал.

Как раз когда Ромео признался, что любит меня. Спустя долгое время после того, как я влюбилась в него. И продолжаю влюбляться. Погружаюсь в бесконечные глубины своей любви к нему.

Но у нашей сказки не будет счастливого конца. Вместо этого мне досталась поучительная история.

Я обняла его крепче, даже когда почувствовала, как чья-то рука опустилась мне на спину.

– Идем, Даллас, – произнес Зак своим бархатистым голосом. Он мог объявить об апокалипсисе по национальному телевидению, а его голос все равно прозвучал бы так, будто он уговаривает лечь с ним в постель. – Врачи приехали.

Он нежно, но с силой убрал мои руки от моего мужа, когда врачи окружили Ромео и стали поднимать его на каталку.

Я обмякла в руках Зака. Он попытался поставить меня на ноги, но я рухнула на пол и свернулась в позе зародыша.

Зак упер руки в бока и сурово посмотрел на меня сверху вниз.

– Ваш брак по расчету самый сопливый из всех, что я наблюдал.

– Я люблю его, – простонала я себе в грудь, а возле шеи уже начала собираться лужица из слез. – Я так сильно его люблю. Я жить без него не могу.

Зак отступил назад, будто чувства были заразной болезнью. Оливер ворвался в комнату, когда Ромео повезли прочь.

Я знала, что должна была