Цветок зверя - Шелби Мануэль

Они отступают, когда я подхожу к двери, и выпускаю пулю в замок, прежде чем ударить под ним ногой, чтобы распахнуть. Вокруг лежат трое мертвецов, но я направляю оба своих пистолета на двух людей, борющихся на полу. Доминик весь в крови, но все еще борется. Его руки обвиты вокруг шеи другого охранника, который борется и начинает побеждать.

Сопротивление охранника мгновенно прекращается, когда я выстреливаю ему в грудь. Доминик обмякает и делает глубокий вдох через нос. Я осматриваю комнату и примыкающую к ней ванную, пока двое мужчин из коридора помогают Доминику подняться.

Когда они все встают, то понимают, что теперь мое оружие направлено на них, отчего одна из рук парня взлетает вверх, а Доминик в замешательстве морщит лицо.

— Анабель, мы на одной стороне. — Он поднимает окровавленные руки, чтобы показать, что он не представляет угрозы.

— Ты стоял там, пока он собирался убить меня! Ты ничего не сделал. — Мой голос тверд и ровен, хотя дыхание все еще скрежещет в моем ноющем горле. Я не могу перестать бороться. Потому что... что тогда? Я не смогу жить без него.

— Это неправда! Я узнал, что он прилетел в Штаты, только после того, как встретился с тобой. Я позвонил своей команде, чтобы они приехали сюда из того места, где мы остановились, но не знал о машинах, направляющихся к вам. Клянусь. Гребаная речь Рамона длилась бы еще добрых двадцать минут, так что у нас было немного времени до появления наших бригад, но ты... — Он опускает руки и бросает на меня странный восхищенный взгляд. — Ты разрушила план, ударив его ножом, когда он был окружен своими людьми.

— Между прочим, отличная работа. — Парень, все еще с поднятыми руками, расплывается в широкой улыбке.

— Хотя я не знаю, мертв ли Рамон. — Добавляет другой парень, срывая с себя порванный пиджак. — Когда мы бежали сюда, чтобы найти тебя, мы видели, как трое парней посадили его в грузовик на заднем дворе и поехали по лужайке. — Черт возьми. Он сбежал?

— Мы все скоро будем мертвы, если не объединимся как одно целое, — Доминик отбегает, хватая один из пистолетов мертвеца. Мой разум не может справиться со всем этим.

— Подожди... Что ты имеешь в виду под "нашими командами”? — Я опускаю оружие, понимая, что, даже если они ужасные люди, сейчас они на моей стороне.

— Те четверо, с которыми ты была, и мои люди. — Доминик указывает подбородком на окно в другом конце комнаты, выходящее на фасад дома, откуда доносятся звуки драки.

Нет. Он не может иметь в виду всех четверых.

Бросаюсь к окну, и мое тело внезапно холодеет и закипает одновременно. На широкой каменной подъездной дорожке толпятся люди. Они все стреляют друг в друга и прячутся за черными фургонами и легковушками, которые разбросаны вокруг.

Мое сердце пропускает несколько ударов, и я делаю глубокий вдох, когда вижу Поли и Льва за одной из машин. Она лежит на земле, отстреливая ноги всем, кто находится напротив нее, в то время как Лев высовывается из багажника и убивает другого мужчину, который перегнулся через капот и стреляет в них. Они оба явно пострадали в результате аварии, но живы.

Мои глаза перебегают от человека к человеку в поисках его. Я замечаю двух парней, которые были с Домиником на фабрике, за той же машиной, что и Царь. Все они сражаются с, казалось бы, бесконечным количеством роботов в костюмах, которые есть у Рамона.

Каждый раз, когда мои глаза находят нового человека, и это не он, мое тело угрожает сломаться. Я больше не могу бороться. Как вселенная могла так поступить? Сокрушила мою душу только для того, чтобы на секунду возродить мои надежды, просто чтобы сделать следующее падение намного более разрушительным. Это несправедливо. Он только начал дышать. Он заслуживает того, чтобы жить.

Мои глаза застилают слезы, когда я прикладываю окровавленную руку к окну, оставляя полосу на стекле, а мое сердце снова разбивается вдребезги. Мои колени угрожающе подгибаются, когда я готовлюсь упасть. Это все. Больше никаких драк.

Пара ярких, пронзительных, смертоносных глаз встречается с моими.

Я отдам ей все

Николай

Мой окровавленный цветок наконец-то видит меня.

Моим людям и команде Доминика придется закончить это без меня. Мое изломанное тело мчится к дому, не сбавляя скорости, когда она исчезает из окна, направляясь ко мне.

Я врезаюсь в передние деревянные двери, распахивая их и захлопывая перед двумя мужчинами, которые выходили драться. Они отступают в коридор, крича и проклиная по-испански, но их слова умирают как и они сами, когда я простреливаю сердца им обоим.

Я слышу взрыв за секунду до того, как огонь пронзает мою руку, привлекая внимание к правому коридору, по которому ко мне бегут трое мужчин. Я пока не вижу лестницу, но надеюсь, что она в той стороне.

Бросаясь в ближайшую комнату, я встаю сразу за дверью, чтобы они не могли меня видеть, позволяя мне перезарядиться так быстро, как только смогу. Их сапоги стучат по длинному коридору, когда они приближаются. Я вытираю кровь с глаз, прежде чем они добираются до меня. Как только они оказываются в футе от меня, я бросаюсь на них, валя всех троих на землю.

Еще один огненный укол пронзает мой бок, но они не понимают, что каждая новая боль только побуждает меня быстрее добраться до нее.

Они пытаются вырваться от меня, продолжая проклинать и кричать на меня. Я хватаю за волосы парня слева, самого сильного, он должен умереть первым. Используя всю свою силу, я хватаю его и вдавливаю его голову в пол, наполняя коридор треском его черепа.

Следующий ударяет меня кулаком в челюсть, и я немедленно отклоняюсь от удара, все еще позволяя ему установить контакт, но заставляя его тело упасть вместе со мной. Он наваливается на меня сверху и пытается встать на колени и взять верх, но мой нож проникает ему в горло раньше, чем он успевает что то сделать.

Захлебываясь кровью, третий парень отползает назад, к своему пистолету. Я отталкиваю мертвого парня от себя, прежде чем вскочить и надвинуться на последнего. Ужас на его лице побуждает меня преодолеть мучительную боль.

Я поднимаю ботинок и врезаю им ему в грудь, когда он издает последний полный страха крик. В коридоре на мгновение воцаряется тишина, когда запах меди наполняет мои легкие... Но что-то сладкое кружится