Хрустальная ложь - М. Эль

Потом — тихий стук в дверь. Один. Второй. Звук был негромким, но для неё, в этой утренней тишине, он прозвучал как набат. Она вздрогнула.

— Кто там? Селина, ты? — спросила она, подходя ближе, её голос звучал настороженно.

Ответа не было. Только знакомый, чуть насмешливый голос, который она узнала бы из тысячи:

— Разве можно так настороженно встречать мужа после недельной разлуки?

Валерия замерла. Три секунды — её сердце просто перестало биться, застыло в неверии. И только потом, словно очнувшись, она открыла дверь.

Виктор стоял в дверях — уставший, в дорожном пальто, платиновые волосы чуть взъерошены, под глазами — тёмные следы бессонных ночей. Но он улыбался. Так, будто весь этот мир, со всеми его сложностями и расстояниями, снова сошёлся в одной точке — в её взгляде.

— Ты с ума сошёл, — прошептала она, её голос дрожал.

— Скучал, — просто ответил он, и в этой простоте было больше, чем в любых длинных объяснениях.

И, не дожидаясь разрешения, шагнул вперёд. Она не отступила, наоборот. Кинулась одновременно. Не было ни слов, ни театра, ни попыток игры. Он просто обнял её. Обнял так, будто это был единственный способ убедиться, что она настоящая, что реальность не обманула его ожидания. Его руки легли на её спину, лицо утонуло в её волосах, пахнущих кофе и чем-то неуловимо родным.

— Чёрт, — выдохнул он, его голос был глубоким и полным эмоций. — Я действительно скучал.

Валерия уткнулась ему в грудь, закрыла глаза, чувствуя, как напряжение последних дней растворяется в этом объятии.

— Не притворяйся, Энгель, — прошептала она с усмешкой, пытаясь вернуть привычную иронию. — Я знаю, ты скучал только по моему кофе.

— По тебе, Змейка, — он сжал её чуть крепче, и в этом жесте было столько силы и нежности, что слова казались лишними. — Кофе я бы купил в любой кофейне.

Девушка рассмеялась — тихо, нервно, но в этом смехе было невообразимое облегчение. Как будто три дня ожидания, сомнений и пустых разговоров растворились в одном этом вздохе, в этом крепком объятии.

Позже они сидели на кухне. Он пил свой чёрный кофе, крепкий и без сахара, она — свой любимый капучино с корицей. Она рассказала ему про глупый случай на работе, про раздражающего клиента, который пытался её перехитрить. Он — про скучную конференцию, про то, как ненавидит официоз. Слова лились легко, естественно, наполняя пространство между ними, стирая границы, которые они сами себе рисовали.

— Знаешь, — вдруг сказала она, глядя на него поверх чашки, её взгляд был серьёзным. — Я, кажется, привыкла, что ты рядом.

— И это тебя пугает? — спросил он, его глаза изучали её лицо.

— Ещё как.

Виктор усмехнулся, его рука нашла её, и он взял её ладонь.

Она хотела ответить колкостью, вернуться к привычной игре, но вместо этого только посмотрела в его глаза. В их глубине мелькнуло столько тепла, столько нежности, что слова стали ненужными. Взгляд говорил больше, чем любая речь.

Днём они вышли на улицу. Просто гулять. Впервые за долгое время, без сопровождения, без охраны, без шепота за спиной. Мимо пробегали прохожие, ветер трепал её волосы. Она была в элегантном пальто и солнцезащитных очках, а он — в сером свитере и шарфе, создавая впечатление самой обычной, влюблённой пары.

— Невозможно, — сказала она, удивлённо оглядываясь. — Мы же как нормальные люди.

— Мы и есть нормальные, — спокойно ответил он, его рука нежно коснулась её спины.

— Виктор, мы с тобой глава двух кланов.

— И что? — Он улыбнулся, чуть наклоняясь к ней, словно делясь секретом. — Даже короли иногда едят мороженое.

Он купил два рожка у уличного продавца и протянул ей один. Она приподняла бровь, в её глазах читалось удивление.

— Ты серьёзно?

— Абсолютно.

— Ты безумен.

— Это заразно, — подмигнул он, и в его глазах плясали озорные искорки.

Валерия усмехнулась, взяла мороженое и, не удержавшись, лизнула — слишком быстро, слишком невинно, словно ребёнок. Он замер, а потом рассмеялся, его смех был заразительным.

— Вот теперь я понимаю, почему за тебя половина Италии охотилась.

— Виктор! — её щеки залил румянец.

— Что? Я просто сказал, что ты красивая.

Она покачала головой, но улыбка не сходила с её губ. В этот момент, глядя на неё, на эту картину абсолютного счастья, Виктор подумал, что, если бы ему предложили отдать всё — деньги, власть, влияние — ради этого мгновения, он бы согласился не задумываясь.

Позже, когда они вернулись в его дом, Валерия, укрывшись пледом, уснула прямо на диване, рядом с потрескивающим камином. Он сидел рядом, молча, наблюдая за тем, как её грудь поднимается в ровном ритме сна. Протянул руку, осторожно убрал прядь волос с её лица, которая упала ей на глаза.

— Mon coeur, — прошептал он, его голос был наполнен нежностью и невысказанными словами. — Моя храбрая. И теперь — моя.

Она что-то пробормотала во сне, легкое, невнятное слово, которое растворилось в тишине комнаты. А затем, уголки её губ тронула безмятежная, чуть заметная улыбка. Улыбка человека, погруженного в глубокий, спокойный сон, свободного от всех забот и напряжений.

…

Утро началось иначе, чем все предыдущие. Без привычной тревоги, без мыслей о судах и обязанностях, о холодных контрактах и невидимых битвах. Просто — солнце, прорывающееся сквозь приоткрытые занавески, наполняя комнату мягким, золотистым светом. Запах кофе, доносившийся из кухни, был особенно приятным, а тихое дыхание рядом — самым успокаивающим звуком на свете.

Валерия открыла глаза, лениво переворачиваясь на другой бок. Виктор уже сидел у окна, в его любимой рубашке с закатанными рукавами, и читал документы. Его лицо было спокойным, словно сотканным из утреннего света, падающего на скулы, а пальцы привычно скользили по строкам, в которых, вероятно, таились судьбы целых кланов.

— Ты с утра уже за бумагами? — спросила она хрипло, уткнувшись носом в подушку, пытаясь ещё удержать остатки сна.

— Кто-то же должен приносить деньги в этот дом, пока одна особа спит, — отозвался он без отрыва от чтения, его голос звучал ровно, но с едва уловимой интонацией, намекающей на их новую реальность.

— Какая особа? — фыркнула она, подтягиваясь под простыню, её голос уже приобрёл обычную бодрость. — Я работаю не меньше тебя.

Мужчина поднял на неё взгляд, прищурился и хмыкнул, в его глазах мелькнуло озорство. — Ага, особенно по ночам.

— Виктор! — она запустила в него подушку, и та, мягко ударившись в плечо, вызвала его смех. Оба прекрасно знали, что так далеко еще не заходили.

— Шутка. Вот и проснулась, ma chérie.

Он подошёл, поцеловал её в висок, его губы были тёплыми, и поставил