Преграды и прощение - Корали Джун

— Я не уверен...

Джек нахмурился.

— Джозеф вышел из-под контроля. Мы должны остановить его, пока не стало слишком поздно. Разве ты не хочешь отомстить?

Я издал горький смешок.

— Он был неуправляем с самого моего рождения. Вышел из-под контроля, когда сломал мне руку. Джозеф был неуправляем, когда избивал свою жену. Но, не дай Бог, чтобы он поимел твои деньги, верно, папа?

— Если нас проверят, все сядут в тюрьму, — прошипел Джек. — Включая Лайлу.

Ебать.

— Почему Лайла? Как я вижу, вы с Джозефом единственные, кто возьмет на себя ответственность, когда дело пойдет наперекосяк. И почему ты думаешь, что меня волнует, если тебя арестуют? — спросил я.

— Тебе не все равно, потому что ты любишь Веру, — ответил Джек. Его слова прозвучали правдиво, но в то же время были похожи на проклятие, сорвавшееся с его губ. — А Лайла последние несколько месяцев больше всего была с Джозефом. Я держу Лайлу здесь, чтобы выяснить, есть ли у нее какая-нибудь полезная информация. Готов поспорить, что она как-то замешана. Ты же знаешь, Вера будет в ужасе, если ее мать арестуют. Я могу защитить Лайлу, — настаивал он.

— Что ты хочешь, чтобы я сделал?

— Найди доказательства отмывания. Я постепенно снимаю Джозефа со счетов. Сблизься с братом. Загладь свою вину, чтобы ты мог понять, какого черта он делает. Давай покончим с этим раз и навсегда.

— Ты хочешь, чтобы я стал детективом, — сказал я со смехом.

— Я хочу, чтобы ты был Борегаром! — крикнул Джек, вены вздулись на его шее. — Я доверился не тому сыну, и теперь он на грани того, чтобы все разрушить. Мне хочется, чтобы ты стал мужчиной, Хамильтон. Хочется, чтобы ты отпустил свою обиду и сделал то, что должно быть сделано. Ты работал с Сеинтом, чтобы свергнуть своего брата, ты делал все, что в твоих силах, чтобы разрушить нашу репутацию, и теперь, когда я преподношу тебе возможность на блюдечке с голубой каемочкой, ты собираешься от нее отказаться?

Я уставился на Джека.

«Я доверился не тому сыну».

«Я доверился не тому сыну».

— Я уже не такой ублюдок, правда? — с горечью спросил я. — Полагаю, ты любишь только тех людей, которые тебе нужны.

— Ты никогда не был ублюдком, Хамильтон. Я буду защищать Веру. Позабочусь о том, чтобы она была подальше от этого. Продолжу оплачивать ее учебу. Ее квартиру. Я позабочусь о том, чтобы у Веры было все необходимое. Позабочусь о том, чтобы она была в безопасности и счастлива. Джозеф никогда не поднимет на нее руку. Но ты должен вмешаться. Ты покончишь с этим.

— Я даже не знаю, что мне искать. У меня нет квалификации.

— Я помогу тебе.

Я рассмеялся.

— Ты не в состоянии мне помочь.

— Я скажу тебе, что искать. Ты умнее, чем тебе кажется, Хамильтон.

Я не доверял ему. Не доверял этому плану ни на секунду. И все же...

Я не мог поверить, что рассматриваю этот вариант.

— Сколько времени это займет?

— Столько, сколько потребуется, — ответил Джек. — Что-то такого масштаба может занять год. А может, и два. Нам нужно найти источник незаконного денежного потока, разоблачить преступников, работающих с Джозефом, и найти улики, уличающие его. Частный самолет доставит тебя в Вашингтон уже через час, а документы о разводе будут доставлены Лайле завтра.

Год без Веры. Возможно ли это вообще? Должно быть. Мне предстояло провести остаток жизни без нее.

Я не хотел быть в Вашингтоне с братом. Не хотел быть вдали от Веры. Но быть ближе к нему означало, что у меня будет больше возможностей выяснить, какого хрена он замышляет. Я был так чертовски зол. Чувствовал, что теряю контроль над собственной жизнью, но был полон решимости все исправить. Джек точно знал, как взять меня под контроль.

— Мне нужно пару дней, чтобы подумать, — сказал я.

— У нас нет пары дней, — огрызнулся Джек.

Мне просто хотелось увидеть Веру в последний раз. Несмотря на то, что я уже решил покончить с этим, мне нужен был последний момент с моей девочкой. Мне нужно было обнять ее. Трахать ее до тех пор, чтобы она не смогла бы ходить целый год. Выжечь мои воспоминания так глубоко в ее сознании, чтобы она ни дня не могла прожить, не думая обо мне.

— Дай мне пару дней, — ответил я. — Если ты хочешь, чтобы я это сделал, то наберись терпения.

Джек вздохнул.

— Хорошо, — сказал он.

4

Вера

Какая-то невидимая сила оживила мое сердце, как будто я завела старую машину моей матери. После нескольких часов, проведенных в одиночестве в своей квартире, я услышала резкий стук в дверь. Поразительное пробуждение из моих мрачных мыслей. Я почти мгновенно распознала, какая сила скрывается за этим. Голос Хамильтона пробился сквозь запертую на засов входную дверь и скользнул по моей коже.

Я села на диване и коснулась губ кончиками пальцев.

— Открой дверь, Лепесток.

Требование последовало незамедлительно. Болезненно. Я прошлепала по деревянному полу своей квартиры, не заботясь о том, что не принимала душ с тех пор, как ушла от Джека. Не заботясь о том, что на бретельке моей тонкой майки остались пятна от кофе. Когда отпирала дверь, по ногам побежали мурашки. Было уже ближе к полуночи, а я весь день проплакала из-за жестоких слов, которые сказал мне Хамильтон. И не была уверена, что смогу вынести это снова. Как я могла продолжать защищать свою мать, если Хамильтон не хотел иметь со мной ничего общего?

Я не приоткрыла дверь, а распахнула ее настежь. Уверена, что в этом движении скрывалась метафора моих чувств к Хамильтону, но анализировать ее было бы бесполезно. Я даже не могла сказать, почему этот мужчина все еще был мне небезразличен, почему так сильно тосковала по нему. Была ли я просто жалкой девчонкой, тоскующей по недосягаемому мужчине?

Несмотря на то, что его жестокие слова все еще звучали в моей голове, как только Хамильтон появился в поле зрения, на меня нахлынуло чувство принадлежности. Он выглядел взвинченным. Хамильтон пробежался своими налитыми кровью глазами по моей обнаженной коже, когда провел рукой по своим взъерошенным волосам. Черные брюки на его длинных ногах были порваны на коленях. На нем была белая рубашка с V-образным вырезом и растянутым воротом. Темные круги под его глазами принесли мне некоторое облегчение. Страдание любит компанию.

— Что ты здесь делаешь? — спросила я, обхватывая себя руками.

Прохладный