Летний сад - Полина Саймонс

Когда он вернулся на кровать и лег на нее, не давая ей сдвинуть ноги, она принялась отчаянно мотать головой из стороны в сторону.

– Это слишком, пожалуйста… – шептала она. – Мне не выдержать…

Он отпустил ее ноги, но не мог сдержаться (ее мольба – это было слишком для него) и еще дважды глубоко и медленно проник в нее. Оставив наконец ее поднятые ослабевшие ноги, он снова овладел ею – так, как нравилось ей, стоя на локтях, что она называла аркой супружеского совершенства, и ее пальцы отчаянно цеплялись за его грудь и шею, словно направляя его в синхронном ритме.

– Да, Шура, так, Шура… да, да, да…

Когда она содрогнулась, он сразу сделал то, что хотелось ему, поднял ее дрожащие ноги себе на плечи. Но она снова вздрогнула и прошептала:

– Мне этого не выдержать, это слишком для меня, пожалуйста, пожалуйста…

Но на этот раз он был неумолим, не желал отступать, он шептал: «Да, но так лучше всего для меня» – и был упорен, и нетороплив, и неутомим, вонзаясь в ее дрожащее тело и наконец падая на нее и обхватывая ее руками, и его тело поглощало ее, подавляло и окружало, полностью заглатывая, и когда она снова дошла до пика, это было подобно землетрясению внутри его. А она, крича, не помня себя, хрипло повторяла: «Я люблю тебя».

– Вот это мне и хочется слышать, – сказал Александр, целуя ее в лоб.

– Ох, Шура…

Она бессильно лежала под ним, тихонько всхлипывая, уткнувшись в его шею. Она обхватила его руками и ногами.

– Ты все еще злишься на меня?

– Уже не так, милый, супруг… Уже не так.

Приподняв ее, он шепнул:

– Встань на четвереньки, Таня…

Она развернулась и встала так, как он просил. Опустила голову к простыне, вытянула руки, подставив ему бедра.

– Да, Шура, да. Да. Да.

Его ладони накрыли ее ягодицы, ему даже пришлось прикрыть глаза и сдержать дыхание, потому что это было так чертовски хорошо… пока она, достигнув пика, задыхаясь, не попыталась отползти от него. Александр наклонился над ее дрожащим слабеющим телом, прижался грудью к ее спине, лицом к шелковым волосам, лаская ее грудь, медленно скользя внутрь и наружу…

– Ты так хороша, Таня, – шептал он. – Еще чуть-чуть… ты так прекрасна… так чудесна…

Он наконец неистово закончил и, гладя ее, пока она не успокоилась, лежал рядом с ее влажным ослабевшим телом, приподнявшись на локте, и целовал ее, любуясь.

– Почему ты так неистова? Клянусь, ты иногда ведешь себя так, словно ты замужем за кем-то другим. Что с тобой?

Ее глаза были закрыты, ее рука гладила его затылок. Она прижалась к нему. Он натянул на них обоих одеяло.

– Прости, что я так поздно вернулся домой. Больше такого не повторится, я не стану тебя огорчать. Но что тебя тревожит?

– Ты говорил, что не будешь встречаться с девушками…

– Ой, перестань, – прошептал он. – Тише…

Ее влажное лицо напряглось.

– Я отвел Стива наверх в номер, – неохотно заговорил Александр, вытирая лоб. – И просто упал в кресло. Там было… не знаю, человек тридцать, шумно, музыка, а я просто сидел, пытаясь протрезветь хоть немножко, и тут явились две или три девушки… вместе с охранниками.

Татьяна уставилась на него.

– Что? Таня, тебе нужно напиться раз в жизни, чтобы понять, каково это. Я просто сидел в кресле как неживой. Ты меня увидела уже в пять часов, когда я проспал в грузовике несколько часов. А можешь ты представить, каким я был в два часа? Я не мог идти. Я был сплошным позорищем. – Александр тихонько засмеялся.

Но Татьяна не улыбнулась:

– И что они там делали?

– Кто?

– Девушки, Александр.

– Не знаю. – Ему не хотелось ее огорчать.

– Они танцевали?

– Я не знаю. – Он помолчал. – Думаю, да. Да, они были обнажены, и они танцевали. Ты такая хорошая у меня, – шепнул он. – Ты такая хорошая… – Он поцеловал ее в губы. – Все в порядке. Может, они и танцевали, но не думаю, что можно сказать, что я на них смотрел. Я был вне всего. Но я не должен был туда идти.

– А откуда тогда взялся на тебе запах духов?

– Когда я пытался выбраться из кресла, одна из девушек подошла и сказала что-то вроде «тебе помочь, ковбой?». Погоди! Куда ты собралась? Ты в моих руках, я только что любил тебя, – шептал он, заглядывая ей в лицо. – Таня, я только что любил тебя. Ты в нашей кровати, это последний пункт назначения, последняя остановка, и все прекрасно, идти просто некуда…

У нее дрожали губы.

– Позволь мне закончить. Я не хочу, чтобы ты услышала все из третьих рук, от Аманды, которая могла слышать куда более гнусную версию от Стива.

– А, так теперь твой лучший друг гнусен? Я не хочу больше ничего слышать.

– Еще немного. И мой лучший друг – ты. Слушай.

– Я не могу слушать. Не могу.

– Она подошла, стала говорить какие-то глупости, и Стив все это время стоял рядом со мной. Я встал и почти уверен, что встал без помощи. Я ушел. И это все. – Он погладил ее несчастное лицо. – Я клянусь!

– А ты… поцеловал ее? – Татьяна заплакала.

– Таня! – Он прижал к себе ее голову. – Боже правый! Конечно нет! Она стояла рядом, хватала меня за рукав. Должно быть, она была просто облита духами, раз они остались на моей одежде. Стив полагал, что я слишком пьян, чтобы вести машину. Я не желал его слушать. Но он, наверное, был прав. Однако я все равно уехал.

– Этот Стив… – Татьяна покачала головой. – А девушки были… голыми?

Та девушка была почти не одета.

– Не думаю. Думаю, они раздевались только во время танца, – сказал Александр, не позволяя Татьяне отодвинуться ни на дюйм. Он видел такое отчаяние на ее лице… – Послушай, это всё – я поднялся в тот номер, я сел в кресло, я не ушел прямо сразу.

Его рука скользила по ее груди, по животу, ногам, именно так, как ей нравилось; она была похожа на кошку, обожала, когда ее ласкают медленно и легко, с ног до головы, и гладят волосы, и спину, и вообще все. И если ее не могли успокоить его слова, то, возможно, успокоили бы его руки.

– Мне не следовало туда идти, это было моей ошибкой, но я не сделал ничего