Все еще впереди - Мариана Запата

– Ты можешь рассказать мне все.

Именно это меня и пугало. Так и есть – я всегда чувствовала, что могу поделиться с ним всем. Теперь я напугана еще сильнее.

Будто это могло придать мне сил – или сломать.

Глядя ему в глаза, я шагнула ближе – дыхание Далласа овеяло теплом мое плечо – наклонилась над скругленной поверхностью его головы и призналась, приступая к стрижке:

– Ты только что развелся. Да, ты сказал, что не станешь мне изменять и знаешь, чего тебе на самом деле нужно, но… я не… для меня это все очень серьезно. Я в абы кого не влюбляюсь, Даллас. Конечно, ты не можешь пообещать, что не разобьешь однажды мне сердце, но…

– Для меня это тоже серьезно. Я жалел о многих своих решениях – об этом никогда не пожалею. Когда я увидел твой розовый в щеночках ящик для инструментов, я как никогда разозлился на себя за то, что сделал когда-то глупый выбор. Я не разобью тебе сердце, Диана. Я никогда не боялся трудностей и ожидания. Я знаю тебя и знаю, какая ты. Просто дожидался развода, чтобы сделать все правильно. Жизнь чертовски коротка, Персик, а я слишком стар для того, чтобы не понимать, чего хочу. И ты знаешь, чего я хочу. Чего всегда хотел долгое, долгое время. – Он помолчал и добавил: – Тебя.

Черт, черт, черт! Пока не забыла, нужно сказать ему еще кое-что. Самое важное.

– Ладно. Я планирую однажды выйти замуж. Я не говорю, что это будет завтра или через полгода. И пока не уверена, что в ближайшее время захочу завести ребенка. Ты сможешь это принять?

Что-то коснулось моего бедра – это Даллас провел по нему костяшками пальцев, а затем обхватил ладонью. Он ожег меня взглядом.

– Мне для счастья хватит и этих двух мальчиков.

Кажется, я вот-вот заплачу? Иначе почему у меня мокрые глаза? Я заморгала, чтобы не дать пролиться слезам.

А ласковый взгляд Далласа только мешал.

– Я не встречал такого сильного духом человека, как ты, Диана. Но ты еще и очень ранимая, и это чертовски меня заводит, – пылко прошептал Даллас, сжимая мое бедро. – Знаю, ты способна сама о себе позаботиться, но я хочу быть рядом и помогать тебе. Ты нужна мне больше, чем я тебе, но это нормально.

Даллас меня погубит. Это седьмой или восьмой раз за всю жизнь, когда я не знаю, что сказать.

Большая рука снова сжала мое бедро.

– Как я всегда говорю мальчикам: мы играем не ради победы в одном матче, а чтобы одержать победу в игре. И я намереваюсь ее выиграть.

Я сжала в руке машинку для стрижки.

– Но против нас играет множество команд.

Уголки его губ приподнялись, и он ласково провел пальцем по моему бедру.

– Меня всегда будет волновать только одна команда – самая лучшая. Я никогда еще ни в чем не был так уверен.

* * *

Лишь перед закрытием, после того как мы с Шоном прибрались и он пересчитал дневную выручку салона – потому что, с его слов, он это делает быстрее меня, – я взяла в руки свою банку с чаевыми. Мое внимание привлекли несколько сложенных вдвое листков бумаги.

Если кто-то оставил мне долговую расписку или визитку, я просто завизжу.

Я перевернула банку, и все ее содержимое высыпалось на стол. Там оказалось с десяток бумажек размером три на один дюйм, и я развернула одну, удивляясь, что мог написать их владелец.

Я тут же поняла, кто это сделал.

«Все в тебе вызывает у меня улыбку. Дядя Фестер».

Я громко рассмеялась и взяла другую записку. Дядя Фестер. Даллас, чтоб тебя! Он понятия не имеет, что делает со мной. После третьей записки я прослезилась.

«Я и в самом деле люблю тебя. С любовью, Профессор Ксавье до того, как он облысел».

«Что бы ни случилось, ты всегда будешь для меня на первом месте (целую вечность). Согласна? Навеки любящий тебя, твой бедняжка».

«Я люблю тебя. Твой заново рожденный новообращенный девственник-католик Даллас».

Глава 25

Я сидела на краю дивана и натягивала туфли, пристально глядя на устроившегося рядом Луи, одетого в синие брюки и жилет, которые я купила на распродаже в День труда. Но не они привлекли мое внимание, и даже не то, что впервые в жизни – за исключением школьной формы – части его одежды сочетались друг с другом. Нет, я не могла отвести глаз от красного пятна на воротнике его белой рубашки. Я задумчиво почесала кончик носа.

– Луи.

– Да? – отозвался он, сгорбившись над планшетом и увлеченно играя.

– Ты что-то ел после того, как переоделся?

Я хорошо его знаю, и потому специально просила ничего не есть.

– Нет, – тут же ответил он, не отвлекаясь от игры.

Надев бежевые туфли, я пошевелила пальцами, убеждаясь, что ноги не выскользнут, и попутно убеждая себя не злиться на Луи за рубашку. Ведь это было неизбежно. Разве я не знала, что он обязательно испачкается? Разве не пыталась это предотвратить? Глубоко вздохнув, я еще раз взглянула на его рубашку, встала и расправила платье.

– Котенок, ты брал что-нибудь из холодильника?

– Яблочный сок.

Я снова почесала кончик носа.

– А бутылку с кетчупом случайно не трогал?

Он перестал играть и удивленно посмотрел на меня.

– Откуда ты знаешь?

– Потому что на твоей рубашке большое красное пятно.

Луи тут же начал осматривать себя в поисках пятна.

– Я ничего не ел!

– Верю тебе, – простонала я, пытаясь вспомнить, остались ли у него рубашки, из которых он еще не вырос.

Кажется, нет. Как нет и времени замыть пятно – свадьба Джинни начнется через полчаса.

– Прости.

Ладно, это всего лишь рубашка, а Луи всего лишь ребенок. Это не конец света.

– Ничего.

– Клянусь! Я ничего не ел!

– Я тебе верю. Видимо, ты слишком близко оказался к бутылке с кетчупом, маленький поросенок. – Я критически осмотрела его и сказала: – Иди сюда. Попробую хоть немного оттереть это салфеткой.

Племянник скосил глаза, пытаясь разглядеть воротник. Расстегнув пуговицы у шеи, он оттянул воротник и принялся лизать пятно.

– Луи! Господи, дай мне полотенце. Да не лижи ты его! – Я невольно рассмеялась.

Он снова его лизнул и скосил на меня голубой глаз.

– Почему? Я берегу воду и спасаю Землю.

Спасает Землю. Если б я не потратила двадцать минут на макияж, то сейчас хлопнула