Княжий венец - Анна Михайлова

спальни, была долгой. Если первый раз был жадным и необузданным, они утоляли жажду друг в друге, то второй – невыносимым от нежности. Нежными были губы, руки, его срывающийся шепот, когда он раз за разом говорил ей слова любви. Что никого нет дороже, только она – его дыхание, его свет. Князь окутывал ее трепетной нежностью, поцелуями и собой. До того мягко и бережно, что слезы подступали к глазам. Тамирис задыхалась от переполнявших чувств, старалась вернуть ему хотя бы часть ласк. Но он был неумолим, твердо настроен отдавать, не получая взамен. Будто знал о предстоящей разлуке, хотел напитать ее своими поцелуями, заклеймить прикосновениями и заполнить семенем.

Только сейчас эти воспоминания жгли, заставляя судорожно сжимать ноги от пульсирующего неутоленного желания. Внизу живота тяжелело и сладко сжималось, стоило только вспомнить... Невыносима жажда по этому мужчине! Кажется еще немного – и она все же решится на побег. Босиком побежит по стылой земле, не задумываясь перелезет крепостную стену по веревке. Не только князю по ним ловко лазить. Хотя конечно же нет, последствия гнева отца на побег будут ужасны. И в первую очередь – для Миргорода. А городу, который подарил ей столько счастья, она не сможет навредить никогда.

Но недовольство зрело. Нет ничего хуже для свободолюбивого человека, чем запереть его в ограниченном периметре шатра. Валорка твердо решила, что завтра напишет письмо отцу, раз он не находит времени переговорить с ней с глазу на глаз. Сколько можно!

Был уже поздний вечер. За стенами шатра почти не раздавалось звуков – в обед и после заката покой повелителя запрещалось нарушать. Тамирис раздумывала – готовиться ли ей ко сну или еще бестолково просидеть с книгой? Не хотелось ни того, ни другого. Нетронутым унесла ужин недовольная Надин. Какой уж тут аппетит, когда внутри все сжимается от тоски и неизвестности.

На улице стемнело, служанка разожгла толстые восковые свечи, ворча, что опять зазря госпожа портит глаза книгами. А что еще остается? Разглядывать ковер и жалеть себя?

Внезапно откинулся полог ее шатра. Тами вскинула голову. Отец?! Пожаловал лично? Каменно-спокоен и надменно-холоден. Как всегда. Хищное лицо ничего не выражает. Трудно понять – зол или доволен. Удивительно, что пришел сам, а не вызвал в свой шатер для беседы. Ой не к добру! Сердце настороженно замерло и понеслось вскачь. Каган бросил короткий взгляд на вышивающую Надин – и ту сдуло с места.

Тамирис грациозно, как предписывают правила, поднялась и почтительно склонила голову. Каган – ярый сторонник традиций и этикета, она обязана изображать послушную дочь. Даже если все внутри гневно шипит и противится этому. Незачем злить повелителя понапрасну, когда беседа еще не началась.

- Отец.

- Здравствуй, дочь.

Каган опустился на подушки, разбросанные по ковру. Ничего не оставалось, как последовать его примеру и сесть рядом. Все внутри невольно сжалось – с чем пожаловал? Какие судьбоносные решения принял? Пронзительный взгляд давил, но она не опустила глаза. Немногим каган позволял подобное.

- Я вызвал к себе сегодня миргородского князя, - произнес он медленно и веско.

Тами не смогла сдержать едва заметной усмешки. Вызвал, как же! То же мне, властелин вселенной. Который отдал единственную дочь половецкому старому сластолюбцу.

- Вот как? – произнесли губы ничего не значащее.

Сидящий напротив всегда внимательно следил за лицами собеседников, выискивая момент, когда ударить побольнее. Поэтому она давно научилась напускать на себя равнодушный вид.

- Все ли у тебя хорошо? Всем довольна?

- Да, отец.

- Тогда покажи мне свои косы, дочь.

Тами удивилась сама себе – внутри ничего не ёкнуло, даже крупинки страха не было. Не сводя с него глаз, равнодушно перекинула обе короткие косы на грудь.

По лицу кагана мелькнула тень ярости.

- Значит, это правда! Он приволок твою отрезанную косу и требовал тебя! Как ты посмела?! – от злости он вскочил на ноги.

- Посмела что?

- Ты еще спрашиваешь?! Ты и этот…

- «Этот» – это миргородский князь, а не конюх.

- Как он посмел к тебе прикоснуться? Ты – дочь кагана!

- Это я к нему прикоснулась. И неоднократно. Отчего ты так злишься, отец? Оттого, что я возлегла с мужчиной, которого выбрала? Или оттого, что у него хватило смелости прийти и просить моей руки?

- Ты..! Да ты…! – каган едва не задыхался от ярости. Склонился над ней, сжимая кулаки. Но Тамирис была спокойна, как покрытые льдами Северные горы. Свое она уже отбоялась. Лишь чуть прищурились глаза.

- Не жди от меня раскаяния, я ни о чем не жалею. Я – Говорящая с Тьмой и жить мне оставалось полгода. Поэтому – да, посмела. Посмела узнать какого это. Позволить себе вместо долга – чувства, - в фиалковых глазах появились первые искры ярости.

- Это неслыханно! Неприлично! Моя дочь…

- Значит с немощным старцем, которому ты меня отдал – это было бы правильно? Главное – соблюсти традиции? – Тами тоже вскочила на ноги и встала напротив него. Хватит играть покорную овцу! Сейчас решается ее судьба, ее счастье на кону! И она молчать не будет.

- Это правильно! Была бы свадьба и половец стал бы тебе мужем…

- Дряхлый старик для молодой женщины не может быть правильным мужем! Ты даже сам в это не веришь! И да, я сделала так, как посчитала правильным для себя. Так, как я захотела. Как подсказало сердце. Сама выбрала мужчину и ни о чем не жалею.

- Но он от тебя отказался!

- Как и ты от матери, - ударила словом, не собираясь щадить. Хватит с нее игр в дипломатию! Самая болезненная тема между ними. Лишь один раз Тами позволила себе кричать на кагана, обвиняя в смерти матери, задыхаясь от боли и гнева. Тогда из тронного зала, куда она ворвалась, трусливо сбежали все – включая старшего визиря с длинной белой бородой. Путаясь в полах дорогих одежд, разбежались сворой испуганных тараканов. Неизвестно чем бы все кончилось, если бы после обвинительных выкриков она не упала в обморок, после чего три дня провалялась в горячке. Дворец замер, предвкушая расправу над строптивой дочерью. Многие в гареме потирали ручки, слишком уж раздражала кагани крутым нравом и острым языком. Наиболее осмелевшие даже делали ставки – какую казнь выберет повелитель. Но он удивил всех – сделал вид, что ничего не произошло. Да, ее не наказали за выходку. Хотя тема матери с тех пор была под негласным