Порабощенная душа - Кери Лейк

Глава 27

Всё вокруг было белым и стерильным. Маски скрывали лица людей. Каждый вдох и выдох сопровождались неприятным ощущением в груди. Жар охватил её тело, мышцы болели от напряжения. Её запястья содрались от многочасовых попыток освободиться. Голоса доносились откуда-то издалека, проникая в тёмные уголки её сознания, и освещались ярким светом всякий раз, когда она открывала глаза.

— Я получил приказ, — произнёс кто-то безликий за белой маской.

— И что? — еле слышно пробормотала она.

— Ребёнок должен быть уничтожен.

Ребёнок? Боже, Сабель, очнись. Очнись.

— Что… ты… имеешь… в виду… Ребёнок? — прохрипела она.

Взгляд упал на неё. Холодный. Безразличный. Демонический. Кто-то за маской приблизился к краю её поля зрения. Мир расплывался, становился огромным и размытым, расширялся, превышая возможности её восприятия.

Темнота.

Она открыла глаза и увидела иглу. Жидкость выплеснулась в воздух, прежде чем лицо в маске вновь склонилось над ней. Давление на лоб заставило её голову опуститься.

— Стойте… — невнятно проговорила Сабель. — Что вы делаете?

Панический холод сковал её грудь, когда игла вонзилась в живот.

— Нет, нет! Остановитесь! Пожалуйста! Не делайте этого!

Резкая, жгучая боль пронзила её. Пальцы сжали то, что удерживало её. Мышцы пылали, как огонь. Всё её тело напряглось, скрутилось. Боль, распространившаяся по внутренним органам, словно лава, струящаяся по венам, резкими ударами обрушивалась на живот. Представлялось, что острые куски стекла разрывают её изнутри.

Она закричала. Казалось так громко, её горло разрывалось на части, но наружу вырвался лишь слабый скрипящий звук. Слёзы выступили на глазах. Сердце бешено билось под скулами, а оранжевые вспышки взрывались под закрытыми веками.

Она не могла произнести ни слова.

Закрыв глаза, она едва слышно прошептала «нет» сквозь стиснутые зубы. Бесполезное слово, заключённое в темноте и тишине.

Яркий блеск голубых глаз, чёрные волосы. На её руках спал младенец. Малыш играл с игрушками. Мальчик катался на велосипеде. Мужчина. Он выглядел как Гевин, если не считать необычного лазурного оттенка в глазах — отличительную черту инкуба. Его глаза наполнились слезами, когда он поднял руку, словно прощаясь.

Боль ушла. Темнота. Тишина.

Ничего.

***

Прохладные кончики пальцев, нежные и успокаивающие, проникли сквозь тьму. Сабель открыла глаза и увидела знакомую стерильную комнату и Томаса, стоящего рядом с кроватью и гладящего её по щеке. В его больших голубых глазах читалась печаль — слишком глубокая для его возраста. Она взяла его маленькую ручку в свою и прижала к лицу, отчаянно нуждалась в этих детских пальцах. Запах его кожи напомнил ей о доме.

— Мама? Я был плохим? — спросил Томас.

— Нет, дорогой, — покачала она головой, её сердце учащенно забилось, когда она встретилась глазами с круглыми, наивными глазами мальчика. — Ты не плохой.

— Ты умрёшь?

— С чего ты взял, милый?

Томас опустил взгляд, с тем самым расстроенным выражением лица, какое бывало у него, когда он чувствовал, что поступил неправильно.

— Я не хочу, чтобы ты умерла, мамочка, — слеза скатилась по его щеке.

Сабель вытерла её.

— Эй, я никуда не денусь, — она с трудом подняла голову, пытаясь поцеловать его в щеку, но та оказалась вне досягаемости, и вместо этого она поцеловала его руку. — Где Джейни?

— Можешь пойти поиграть с нами?

Сабель откинулась на подушку.

— Скоро, сладость моя. Я скоро поиграю, хорошо?

— Но я хочу, чтобы ты поиграла сейчас, мамочка.

— Можешь сделать кое-что для меня? — мягко провела пальцами по его щеке. — Побудь большим мальчиком и позаботься о своей сестре. Поцелуй её от меня крепко, хорошо?

— Почему ты не можешь сама?

— Я хотела бы, — слеза впитывалась в ватную подушку под виском Сабель. — Хотела бы прижать вас обоих к груди. Пожелать вам спокойной ночи. Видеть ваши милые лица, когда вы уснёте. — Она улыбнулась сквозь слёзы. — Скоро.

— П-почему малыш умер, мамочка?

Сабель нахмурилась.

— Какой малыш?

— В твоём животике. — Воскликнул он. — Я слышал его. А… а… а потом он просто умер. Я больше не мог услышать, как он плачет. — Его голубые глаза блестели от слёз. — Он был плохим?

Лёд покрыл сковал её сердце, и Сабель задохнулась.

— Нет. — Слёзы пропитали подушку, и Сабель пришлось вытереть глаза, чтобы увидеть его лицо. — Я хочу, чтобы ты знал, Ти Джей, ты такой хороший мальчик. А Джейни — мамина сладкая девочка. Я так сильно люблю вас обоих.

— Ты же и этого малыша любила?

Она помолчала мгновение, затем кивнула. Сдерживая слёзы, она посмотрела вниз, когда он убрал свою руку из её руки.

Он нахмурился. Тьма накрыла его спину, как кошмар, за которым скрывалось что-то более тёмное.

— Я не хочу, чтобы ты нас убила. Не дай им убить и нас, мамочка.

Его окутала тьма, мягкие края комнаты стали четкими. Глаза Сабель расширились, и она потянулась к нему, потянувшись обеими руками к нему сквозь отделяющую их пустоту.

— Томас! — её крики эхом отражались от стен. — Томас! — Она снова потянулась, но натяжение верёвок потянуло её назад. — Томас! Джейни!

Эхо забилось у неё в голове, боль пронзила живот, и она подняла голову, чтобы увидеть пятна крови на простынях. Комната закружилась, накренилась, создавая приступ тошноты глубоко в её груди. Сильные судороги сжимали её позвоночник, сжатые веки не помогли облегчить их.

Она в истерике тряслась на кровати.

— Отпустите меня! Я хочу к своим детям! Верните их! — Её крики прерывались рыданиями.

Никто не ответил.

Тьма накрыла её вновь.

***

Гевин сидел напротив Нолы, его челюсть постоянно двигалась, пока он сжимал края стола. Его кабинет в особняке всегда был местом покоя и созерцания. Гевин никогда в жизни так не волновался.

— Где она?

— Она находится под стражей до суда.

Его глаз дёрнулся при этом слове, понимая, каково это стоять перед советом.

— А дети?

— Я передала их смотрителю. Сейчас они в хорошем доме, но скучают по маме. Томас не произнёс ни слова. Он не ест. Всё время спит. А Джейни весь день смотрит в окно и спрашивает, когда Сабель вернётся домой.

Хороший дом или нет, Гевин слишком хорошо знал, что Сабель не выживет вдали от них.

— Она знает, что они в безопасности?

— Мне не разрешено выходить за пределы камеры. И она настолько накачана наркотиками, что ей вкололи…

— Наркотики? — Сердце Гевина сжалось, и Нола наклонила голову вперёд, сдвинув брови. За те несколько раз, когда он встречался с этой женщиной, одно стало ясно: она не из тех, кто позволяет прикоснуться к себе чужому дерьму. И всё же, когда она сидела напротив него, он ясно видел, что