Флоридский ветер перемен - Лиза Гарм

Осталось понять, как добиться этого.

Паркую свою арендованную машину в привычном месте за два квартала и тяжело вздыхаю. Похоже сегодня будет такой же бесполезный день, как и все остальные. Последние два дня я вообще сомневаюсь, что смогу что-то нарыть на неё. Оступится ли она, сделает ли промах? Покажет ли изнанку пушистого характера?

Что она вообще делает в этом доме почти круглые сутки? Я вижу её выходящей только в магазин, либо в больницу. Когда она веселиться? Где она расслабляется? Пьет в одиночку дома что ли? И плачет под душещипательные мелодрамы?

Ей смело можно приписать статус монашки, первый раз встречаюсь с такой скучно-кристальной личностью. Чересчур положительная картина вырисовывается. Аж противно.

Выхожу из тачки и иду привычным маршрутом, сокращая путь через узкие проемы соседских участков.

Выхожу на стороне дома Мэдисон и прячусь в тени деревьев.

Сперва можно подумать, что в доме напротив нет никого, но это только иллюзия. Я научилась определять присутствие русской в этом жилище — когда она там, у неё наглухо зашторены окна на втором этаже, и наоборот, когда она покидает его.

У моего друга-сценариста есть привычка закрывать все окна, когда он пишет, чтобы не отвлекаться на виды за стеклом. Русская — журналистка, возможно, пользуется такими же приемами. Творческие люди вообще с прибабахом, давно поняла.

Неторопливо рассматриваю дом, цепляя обновленные детали, которых вообще нет, и ловлю себя на идее бросить эту затею, чтобы улететь к Тайлеру в ЛА и пустить в ход более тяжелую артиллерию. Да, такой путь по сложнее, и тем не менее — шанс есть.

Но компромат на русскую существенно облегчил бы мне задачу.

Замечаю выходящего парня из дома Мэдисон и усмехаюсь — как армеец прям, все у него по минутам.

Симпатичный паренек, фигура классная, только сразу видно, что недавно выбрался в суровую взрослую жизнь — слишком модные джинсы и стильные кеды тому подтверждение. Не думала, что Мэд встревает по малолетним. Или это такой способ заглушить тоску?

Читала новость о Канемане, печальная история. Да только Аддамс сама виновата — бросила его без причины, и сама же страдает от этого. Видела на пляже в Майами её истинные чувства — любит до сих пор. Хрен поймешь её, Мэд всегда была со странностями.

Паренек выруливает с улицы и исчезает за поворотом. Лениво провожаю его взглядом и возвращаюсь к надоевшему дому. Достала эта пустая слежка. И наемников не приставишь — без сомнений налажают, еще и меня потом сдадут с потрохами. Не стоит лишний раз светиться.

Со вздохом пялюсь на двери еще пару минут и шурую к ближайшему дереву, чтобы установить на нем свою камеру, которая откроет мне доступ к русской в режиме реального времени. Бесит, что в этих тупых камерах батареи быстро разряжаются, и приходиться пару раз в сутки менять их.

Вообще, чувствую себя идиоткой — пол мира хочет видеть меня в своей постели, а я строю из себя сумасшедшую поклонницу. Кто бы узнал — не поверил. Я сама слабо верю, но помешанная любовь толкает на кучу всякой ерунды, о которой я, всего скорее, буду жалеть потом.

Лишь бы никто не спалил.

Улица как обычно молчалива, жители в такой час исчезают, разбегаясь по местам своего рабства, а потому выворачивающий белый седан на аллею кажется залетной птицей.

И каково же мое удивление, когда этот белый седан останавливается рядом с домом моей заграничной пташки.

Из "Хонды" выходит амбал весомых габаритов, воровато оглядываясь по сторонам, а мои брови ползут наверх.

Неужто дождалась?

Сердце заходится ускоренным ритмом, ладони потеют, норовя уронить камеру.

Прячусь обратно в тень и наблюдаю за дальнейшим развитием. Издали парень кажется мне знакомым, но сложно определить его личность однозначно.

Когда парень скрывается за входной дверью в дом, я сдавливаю свою гоу-про в руке, как смысл всей жизни, быстренько перебегаю в другой угол двора бывшей подружки и двигаюсь дальше по кругу, пересекая улицу, чтобы быть незамеченной на пути к цели.

Включаю камеру и внимательно сканирую дом, чтобы найти лазейку для обзора внутренней картины.

За неимением вариантов, поскольку тюль на окнах слишком плотная, приходиться снимать кроссовки и рисковать — беззвучно пробираюсь на крыльцо и прирастаю ухом к полуоткрытой двери. Концентрируюсь только на звуках, доносящихся из щели.

По началу я вообще ничего не слышу и уже хочу пойти на повышенный риск, вторгаясь на чужую территорию, но тут в игру вступает низкий голос мужчины, в котором сквозит такой могильный холод, что ненароком задерживаю дыхание.

Русская молчит в ответ, и я вообще перестаю понимать, что происходит.

Последующие нелогичные фразы ставят в откровенный ступор, я просто прирастаю к деревянному настилу мраморной статуей.

Вопрос девчонки «за что?» толкает меня на мысль о глубокой драме между этими двумя, которую будет очень кстати заснять.

От адреналина сердце стучит где-то в горле, когда я слышу звуки какой-то возни. Делаю вдох и решаюсь шагнуть в дом.

Шанс маячит на горизонте, и я смелею окончательно, пробираясь по стене вглубь. Ступаю на носочках, заранее приготовив камеру. Тихо крадусь к двери на кухню.

Я себя чуть не сдаю, когда пугаюсь собственного отражения в зеркале — от неожиданности попрыгиваю, вызывая скрип половиц. Меня спасает злостный раскат мужчины, в котором плещется ядовитые слова презрения. Он очень подозрительно себя ведет с девчонкой — попахивает преступлением.

Зеркало, висящее почти напротив входа в кухню, открывает частичный вид на потасовку, в котором замечаю Алекс, отбивающуюся от своего притеснителя. Она выворачивается и устремляется куда-то на другой конец кухни, а до меня доходит, что это нифига не игры любовников с извращенческими наклонностями — это, мать его, настоящая борьба за жизнь. Девчонка попала в серьезные неприятности, и мне остается только распахивать глаза от шока, когда вижу, как она запускает вазу в голову преступника.

Слышится звон стекла вперемешку с моим падающим сердцем — от страха забываю зачем пришла сюда. Рука на автомате продолжает держать камеру, направленную в зеркало, и я плохо понимаю, что буду делать с такими уникальными кадрами.

Русская пытается сорваться в сторону выхода, но оклемавшийся мужик с разбитой головой быстро ориентируется и настигает девчонку, толкая в спину. Стук её хрупкого тела, врезающегося в косяк двери, слышится у меня где-то в желудке — страх парализует капитально, так страшно мне было только когда я оказалась загнанной в угол двумя ублюдками под коксом. Там стоял запах смерти, и от чего-то я чувствую его сейчас.

Понимаю, что