Император ярости - Джаггер Коул

Но даже в милях от той вечеринки я всё ещё чувствую вес взгляда Мала.

"Или всё же Карен Вандершмит? Признаюсь, я немного запутался."

Он знает.

Он, блять, знает.

Мои пальцы судорожно переплетаются. Он знает, что я видела, и это опаснее всего, что произошло этой ночью.

Дёргаюсь в кресле, скрещиваю ноги, постукиваю носком ботинка по полу, тщетно пытаясь избавиться от остатков адреналина, всё ещё бурлящего во мне. Это не помогает. В памяти снова всплывает его голос — низкий, опасный, затмевающий всё остальное.

Я прижимаю пальцы к вискам, массируя кожу круговыми движениями, стараясь приглушить гул в голове. После выстрелов Кир действовал быстро — вывел меня и Аннику из хаоса и доставил прямо в своё поместье. Исаак, Кензо, Такеши… и да, Мал… преследовали снайпера по крышам соседних зданий. Но они его не поймали.

Тот бросился вниз с края одного из зданий раньше, чем они успели, и разбился насмерть.

Вот это профессионал.

Пока что дом Кира — место, где мы с Анникой будем скрываться ради собственной безопасности. У Кира есть пентхаус в Манхэттене, и он уже сказал, что он станет нашим убежищем, пока они не разберутся, что именно произошло этой ночью. Но пока его ещё подготавливают, так что на это время мы заперты здесь.

Но даже здесь, окружённая всей защитой Кира, я не чувствую себя в безопасности.

Из-за Мала.

Он знает, что я видела.

Он знает, кто я.

И теперь в голове снова всплывают слова Соты, когда он рассказывал, что у него есть человек, разбирающийся в компьютерах, технологиях и сборе информации…

Мал.

Тот, кто знает моё имя.

Тот, кто умеет выкапывать информацию, которую пытаются скрыть.

Боже, что ещё он сможет узнать?

Я закрываю глаза, заставляя себя расслабиться. Но всё, что вижу, — это его взгляд в тот момент, когда он произнёс моё фальшивое имя. Осмысленный взгляд. Как будто он следил за мной из тени всё это время.

Звук шагов вырывает меня из мыслей, и я открываю глаза как раз в тот момент, когда Анника заходит в комнату. Она выглядит ужасно — её обычная острая, уверенная манера держаться потускнела после событий этой ночи. Рыжие волосы растрёпаны, спутаны, а глаза широко распахнутые и отстраненные.

Она падает на диван напротив меня, запуская пальцы в волосы.

— Не могу в это поверить, — бормочет она, голос охрип. — Покушение? На моей помолвке? — Фыркает и изображает отвращение.

Сарказм как защитный механизм — это часть Анники. Она всегда была сильной, той, кто справляется со всем с отстранённостью и, возможно, с долей едкой шутки.

Но сегодня всё по-другому. Её броня начинает давать трещины.

— Это рано или поздно должно было случиться, — тихо говорю я, подаваясь вперёд. — Ты выходишь за Кензо Мори, девочка. Есть те, кому это не нравится.

Анника фыркает, но в этом нет обычной язвительности.

— Как будто я этого хочу.

Она надолго замолкает, уставившись в пол. Когда, наконец, снова говорит, её голос звучит тише, чем я слышала за последнее время.

— Ты же знаешь, что дело не только в том, чего я хочу, Фрей. Если я не выйду за Кензо, начнётся война. Братва и якудза разорвут друг друга на части, а Дэмиан…

Её голос дрожит, в глазах мелькает что-то не высказанное, нечто, о чём она не готова говорить. На мгновение я вижу, как трещины в её броне расширяются, как уязвимость, которую она так тщательно скрывает, грозит прорваться наружу. Но затем, столь же резко, как появились, они исчезают. Плечи её напрягаются, выражение лица становится жёстким.

— Это неважно, — наконец говорит она. — Всё решено. Я выйду за Кензо, и это сохранит мир. Дело сделано.

Я ещё какое-то время смотрю на неё, желая надавить, но зная, что не стоит. Анника — чертовски упрямая. Всегда такой была. Она не раскроется, пока сама не будет к этому готова, а сейчас — не тот момент.

Я выдыхаю, откидываясь на спинку кресла.

— Ну, полагаю, так тому и быть.

Анника безрадостно смеётся, глубже проваливаясь в диван.

— Ага. Вот и всё.

Мы сидим в тишине, тяжесть всего произошедшего нависает между нами. Мне хочется утешить её, сказать, что всё будет хорошо, но правда в том, что я не знаю, так ли это. Братва и якудза уже давно балансируют на грани войны, а брак Анники с Кензо — всего лишь пластырь на рваную рану.

Спустя какое-то время Анника встаёт, снова проводя рукой по волосам.

— Прости, я сейчас не лучшая компания. Пойду лягу. Нужно хоть ненадолго отключить мозг.

Киваю, и она уходит, плечи её поникли от усталости. Дверь закрывается за ней, и я снова остаюсь в тишине.

Наедине со своими мыслями о нём.

Последние месяцы я жила в бесконечной череде бутик-отелей с тех пор, как мы с Анникой прилетели в Нью-Йорк. Но у меня есть комната в доме Кира, и именно туда я возвращаюсь спустя несколько часов.

Она просторная и роскошная, с тёмным деревом и дорогими тканями. Но сейчас вся эта элегантность кажется удушающей. Тяжесть произошедшего давит на меня, оставляя внутри тяжёлый осадок, который никак не уходит.

Я сбрасываю одежду и встаю под душ, позволяя горячей воде стекать по коже. Скользнув взглядом вниз, смотрю на татуировку, бегло проводя по ней мылом. Уголки губ кривятся в ироничной усмешке — слова, выгравированные на моих рёбрах, чуть ниже левой груди.

Memento mori.

Анника уже слышала мои мрачные шутки насчёт того, что фамилия её будущего мужа оказалась вытатуированной у меня на коже. Возможно, кто-то просто выбрал не ту женщину для этого брака.

Но правда в том, что это вовсе не имеет отношения к семье Мори. Memento mori — латинское выражение, означающее «помни о смерти».

Смерть неизбежна.

Для меня эта неизбежность просто немного реальнее. Чуть ближе, чем для большинства.

Я заканчиваю смывать мыло, но не выхожу из-под воды. Напряжение в теле начинает уходить, тепло расслабляет уставшие мышцы, но разум всё ещё не даёт покоя.

Потому что кое-что уже вцепилось в мои мысли и теперь не отпустит.

И этим чем-то является кто-то.

Мал знает. Он знает, что я солгала. Он знает, что я видела.

Я не понимаю. Он мог разоблачить меня в любой момент этой ночью. Но не сделал этого. Вместо этого он просто… ушёл.

Как будто играет в какую-то игру, которой я не понимаю.

Чего он хочет?

Эта мысль