Император ярости - Джаггер Коул

Она — Линдквист.

Я сажусь, чувствуя, как мокрый песок липнет к коже, и смотрю на бескрайние воды. Шум прибоя немного успокаивает, но не заглушает бурю внутри меня.

Проблема в том, что, когда я смотрю на неё, я жажду не только мести.

Есть… другие желания, всплывающие на поверхность вместе с годами накопленной злобы.

Желания, которые я держу взаперти, потому что не могу позволить им вырваться наружу.

Не могу. Я больше не такой. Я оружие. Инструмент. Я здесь, чтобы выполнить работу, и не более.

Но Фрея…

Не могу перестать думать: эти чёрные, ядовитые мысли, кружащиеся в голове при одном только упоминании её имени, связаны с тем, кто она, или с тем, чего хочу я?

Я хочу сломать её, потому что она Линдквист, и вся моя жизнь прошла в призраках того, что её семья сделала с моей?

Или дело в чём-то другом? В чём-то куда более тёмном, более извращённом?

Встаю, стряхивая песок с кожи, хватаю доску. Холодный ветер хлещет по лицу, но я почти не чувствую его. Только глухое, гнилое ощущение в животе — всё выходит из-под контроля, и я зашёл слишком далеко, чтобы это остановить.

Когда я добираюсь до своего пикапа, телефон жужжит на переднем сиденье. Прислоняю доску к кузову, бросаю взгляд на экран.

Хана.

Я почти игнорирую звонок, но что-то заставляет меня ответить.

— Что? — бурчу я.

На том конце провода повисает пауза, и я слышу слабые звуки джаза на фоне. Она на своём обычном месте.

— Я так и думала, что ты там, — говорит она мягким, насмешливым голосом.

— Где? — хмыкаю я.

— Я слышу волны, тупица. Плюс я знаю, что ночной сёрфинг — твой способ страдать в одиночестве.

Фыркаю, бросая взгляд на океан.

— Я не страдаю.

— Конечно, — отвечает Хана сухим тоном.

Снова пауза, и голос её меняется.

— Серьёзно, ты в порядке?

Простой вопрос, но он царапает меня изнутри. Я не в порядке. Не был в порядке с девяти лет, с той самой ночи, когда моя семья была разорвана на куски. И уж точно не был в порядке те два года после, пока не переехал к Кензо, Таку и Хане.

Но об этом я никогда не заговорю. Даже с ними.

Некоторые вещи слишком сломаны, чтобы их можно было починить.

— Я в порядке, — лгу, голос звучит резко. Слишком резко.

Хана не давит. Никогда не давит. Но я слышу беспокойство в её голосе.

— Что бы это ни было, ты же знаешь, что тебе не обязательно разбираться с этим в одиночку, да?

Я криво улыбаюсь. Хана — одна на миллион, и мне чертовски повезло называть её своей семьёй. Но именно одиночество — моя стихия. В одиночестве я не представляю угрозы. В одиночестве никто не пострадает из-за меня.

— Как там джаз?

Она фыркает.

— Отвлекаешься от темы?

— Очевидно.

Она тихо смеётся, и я почти вижу, как она закатывает глаза.

— Ты невозможный, знаешь?

Я не отвечаю.

— Группа сегодня хороша. Но я скучаю по Обезьяне.

Она говорит о Золотой обезьяне, своём любимом джаз-баре в Киото.

— Скажу так. Помоги мне уговорить Кензо убраться из этого богом забытого города, и я угощаю тебя выпивкой месяц.

Она снова смеётся. Затем выдыхает: — Серьёзно… Береги себя, Мал. У тебя есть люди, которым не всё равно.

Не успеваю ничего сказать, она сбрасывает звонок, и её слова тяжелым грузом оседают у меня в груди.

Я закидываю доску в кузов, захлопываю крышку и прислоняюсь к машине. Закрываю глаза, позволяя звуку волн заполнить тишину.

Но воспоминания уже здесь, цепляются за сознание.

Ночь, когда умерла моя семья.

Я до сих пор это вижу. Языки пламени, облизывающие края дома. Выстрелы, разрывающие воздух, заглушённые десятью футами воды над моей головой.

Металлический привкус садового шланга. Дым в воздухе, которым я дышал сквозь него, спрятавшись на дне бассейна, зажав шланг во рту, слушая, как всё, что я любил, разрывают на части.

Кровь повсюду, когда наступила тишина, и я наконец выбрался наружу.

И тогда был Кир.

Тогда я не знал, кто он. Я был слишком мал, слишком напуган. Но годы спустя понял — это был он. Именно его я видел той ночью, когда, карабкаясь из бассейна, наблюдал, как пламя уничтожает мой мир.

Я снова загоняю воспоминания внутрь, запирая их там, где им и место.

Кир — один из ключей ко всему этому.

Фрея — другой.

Я выясню, как всё связано.

Я должен.

9

Фрея

Little Plum, моя любимая раменная, гудит вокруг меня.

Честно, это место просто бомба.

Конечно, в Японии я никогда не была, и, наверное, если бы побывала, то Little Plum потеряла бы своё почётное место в моём списке. Но пока что — это просто топчик.

К тому же здесь больше атмосфера кафе, чем ресторана, то есть ноутбуки здесь не просто терпят — наоборот, тебе рады, можешь сидеть, сколько влезет.

Я хожу сюда с тех пор, как мы с Анникой только приехали в Нью-Йорк. Обычно это моё место дзена, но сегодня оно мало помогает утихомирить бурю, которая копилась во мне весь день.

Сижу за маленьким столиком, уплетаю свой часю-рамен и параллельно проверяю безопасность домашней сети Кира. Через неё проходит куча его дел — и легальных, и не очень, — так что часть моей работы заключается в том, чтобы сделать её неприступной. Я пытаюсь сосредоточиться на этом, но, если честно, не очень получается.

Из-за него.

Сраного Мала.

Принца Тьмы. Самого воплощения злонамеренности.

Всё в нём сводит меня с ума — его присутствие, его взгляд, эта постоянная тьма, в которой он будто тонет. Я должна уметь отгородиться от этого. Выкинуть его из головы.

Но не могу.

Как бы сильно я ни старалась сосредоточиться на экране передо мной, он всё равно там. Тенью, от которой не сбежать.

Тяжело вздыхаю, потираю уставшие глаза, заставляя себя сконцентрироваться. Мне надо это доделать. Кир уже несколько дней ждёт обновления безопасности, а я не могу позволить себе отставать. Но мой разум не успокаивается. Он не даёт мне забыть, как Мал смотрел на меня. Какие слова бросал мне в лицо.

Я трясу головой, пытаясь избавиться от этих мыслей. Делаю ещё один глоток потрясающе вкусного рамена, но толку ноль. Нервничаю, мысли скачут в сотне направлений, и ни одно из них не связано с делом.

— Простите?

Тихий голос выдергивает меня из этого хаоса. Я