Император ярости - Джаггер Коул

Я принадлежу тебе.

Открываю рот, но слова не выходят. Вместо этого я тянусь к нему, мои пальцы обхватывают его запястье, пытаясь притянуть его ближе и глубже, почувствовать больше его. Его хватка в моих волосах усиливается, его рука шлепает меня по заднице, прежде чем пальцы снова входят в меня, выбивая воздух из легких.

Он везде — его руки, его дыхание, его тело, прижимающееся ко мне, как будто он заявляет права на каждую часть меня.

Я должна оттолкнуть его. Но не делаю этого.

Я не могу.

Мое тело предает меня, двигаясь с ним, жаждая его прикосновений, нуждаясь в его контроле. Во мне есть тьма, которая соответствует его тьме, и как бы ни пыталась отрицать это, я хочу этого. Я хочу его.

Чувствую его губы на моих, яростные и требовательные, и позволяю себе погрузиться в поцелуй, в его тепло, в то, как он заставляет все остальное исчезнуть. Ничего больше не существует, когда он рядом. Только он и я, и магнитное, опасное притяжение между нами, с которым я больше не могу бороться.

— Я, черт возьми, владею тобой, — рычит Мал, его голос властный. — Никогда не забывай этого.

Я не должна хотеть этого. Не должна нуждаться в этом. Но уже слишком поздно. Я уже потеряна, уже его.

И все же что-то не так.

Комната слишком тихая, слишком спокойная. Вокруг краев моего зрения странная дымка, и на мгновение кажется, что я тону. Я пытаюсь сосредоточиться, заземлиться, но все ускользает.

Хватка Мала ослабевает. Его присутствие исчезает.

И вот, я одна.

Я резко просыпаюсь, сердце бешено колотится, я сажусь в кровати, задыхаясь. Рука летит к груди, пальцы впиваются в ткань рубашки, как будто давление может как-то успокоить неровный ритм сердца. Простыни спутаны вокруг ног, влажные от пота и… чего-то еще.

Комната тиха.

Это был сон.

Просто сон.

Я прижимаю ладони к глазам, пытаясь стряхнуть остаточное ощущение прикосновений Мала. Это казалось таким реальным. Его голос, звучащий в ушах, темный, властный и собственнический, как будто он был прямо здесь, в комнате со мной.

Оглядываюсь, дыхание все еще прерывистое. Мягкий свет городских огней пробивается сквозь шторы, отбрасывая длинные тени на пол. Все тихо. Спокойно. Но узел страха в животе не исчезает.

Я падаю обратно на подушки, тело дрожит, пока волна адреналина медленно отступает, оставляя только истощение. Все еще чувствую призрачные прикосновения Мала на коже, давление его рук, его губ.

Это казалось таким реальным.

Закрываю глаза, пытаясь успокоиться, но мой разум не перестает метаться. Сон, возможно, был предупреждением, напоминанием о том, насколько он опасен и как легко он может поглотить меня.

Ты хочешь, чтобы он это сделал.

Я вздрагиваю, когда эта мысль проскальзывает в сознании. Это ужасно, но мысль не уходит, как бы я ни старалась ее отогнать.

Мал — опасный монстр. Это очевидно. Я видела, как он хладнокровно проливает кровь, калечит и убивает, не моргнув глазом и не проявив ни капли эмоций.

К тому же, он знает мой самый темный, самый опасный секрет.

…И все же, вот я, вижу очень, очень яркие эротические сны о нем.

Этот сон далеко не первый с той ночи, когда он вошел в мою комнату. И с каждым разом они становятся все более извращенными и ужасными. Все более неправильными. Как будто мои тайные, извращенные желания и фантазии все больше выходят на поверхность, чтобы танцевать с Малом из сна.

У меня потрясающий, извращенный, грязный сонный секс с самым опасным человеком для моего здоровья и благополучия.

Что со мной не так?

Задаю себе этот вопрос с той ночи, когда впервые увидела его, стоящего над телами с кровью на руках и холодным, расчетливым взглядом в глазах, но ответа нет.

Я должна бояться его. Я боюсь его.

Но также чувствую к нему влечение, которое пугает меня еще больше.

Я снова сажусь, сбрасываю пропитанные потом простыни и спускаю ноги с кровати. Вздрагиваю, когда прохладный воздух касается кожи, хотя не уверена, от холода это или от остаточных эффектов сна.

Мне нужно выбраться отсюда.

Но я не могу.

Едва наступил полдень, что для меня как два часа ночи. Аннику и меня перевезли в пентхаус Кира в городе, мы все еще в изоляции после стрельбы на крыше во время помолвочной вечеринки.

Не уверена, что смогу снова заснуть в ближайшее время. Поэтому я встаю, хватаю халат, висящий на стуле в углу комнаты. Ткань мягкая и роскошная, но сейчас она кажется слишком тяжелой, словно душит меня. Все равно накидываю его, затягиваю пояс покрепче и направляюсь к окну.

Одно из изменений, которые Кир внес в это место, чтобы превратить его в личный Форт-Нокс для Анники и меня, — это покрытие окон пленкой, блокирующей ультрафиолет. Поэтому, даже несмотря на то, что на улице светло, я могу прижать лоб к стеклу и смотреть на город.

Клянусь, я не заслуживаю этой найденной семьи.

Закрываю глаза, пытаясь успокоить дыхание и вытеснить сон из головы. Но образ Мала, ощущение его рук, звук его голоса — все это все еще здесь, прячется прямо под поверхностью.

Я не могу от него убежать.

И настоящая проблема в том, что я даже не знаю, хочу ли я этого.

Тихий стук в дверь заставляет меня вздрогнуть, я оборачиваюсь, сердце подскакивает к горлу. Я почти ожидаю увидеть Мала, стоящего в дверях, как во сне.

Но это не он.

Это Анника.

Ее рыжие волосы свободно лежат на плечах, на ней оверсайз худи «Рейнджерс», по которому я узнаю, что оно Дэмиана.

Этот пентхаус — частое место его ночевок — когда он не в медикаментозной коме, борясь за жизнь.

Я усмехаюсь, глядя на то, как худи свисает с Анники, как одеяло или забавный пончо. Она выглядит уставшей, лицо осунулось, глаза полны усталости.

— Не смогла уснуть? — тихо спрашивает она.

Я качаю головой, затягиваю халат плотнее.

— Не совсем.

Анника входит в комнату, тихо закрывая за собой дверь. Она подходит к кровати, садится на край со вздохом.

— Я все время думаю о той ночи. О стрельбе, обо всем этом.

— Эй, мы справлялись с худшим, когда были вдвоем против всего мира на улицах, правда?

Она усмехается, поднимая лицо, чтобы взглянуть на меня.

— Это начало очередной фирменной речи Фреи?

— Трава всегда зеленее?

Она хихикает.

— Не знаешь, что имеешь, пока не потеряешь?

Она смеется, снова глядя на меня.

— Спасибо.

— Всегда пожалуйста, — улыбаюсь я в