Герцогиня из приюта - Наталья Варварова

— Ты увидела достаточно, чтобы успокоиться? Мне так понравилось, когда ты была внутри. Надо повторять это время от времени. Правда, под строгим контролем… Сейчас мы поменяемся ролями. Внутри буду я.

Он не обратился в монстра и он не болен… О, я наконец-то начала понимать своего супруга… Он даже не то чтобы запредельно жесток… Он жесток с отмеренной эффективностью. В отличие от доктора Августа, Роберт совсем не любопытен, а в отличие от Криса — начисто лишен внутренних ограничителей… Мой муж не такой. Он холодный черствый человек, вынужденный подстраиваться под запросы общества и притворяться балагуром и заводилой.

Не представляю, как мне удалось отодрать от оттоманки кусок асимметричной спинки. В мою сторону как раз склонялась та ее часть, за которую удобно ухватиться. Я ударила Марбо блестящей ореховой доской, но попала не по голове, а по загривку. Тем не менее, он на мгновение замер, а я кинулась к двери.

Роберт тяжело мстил окружающим за свое притворство. Родителям и… мне — за то, что мы не тянулись к нему, а хорошо реагировали только на его маску… Он не умел разделять с нами движения души, вообще не умел делиться. Вместо этого де Роман предпочитал обладать. Красивыми вещами, красивыми женщинами. Целиком и до дна. И в его представлении не было более совершенной вещи, чем я.

Дверь оказалась не заперта. Повезло? Я рванула ее на себя. Чуть не упала, ударившись об нее плечом. Однако помешало мне вовсе не это. Марбо поставил в проходе энергетический щит. Я тщетно билась об него локтями и грудью, не чувствуя боли.

Глава 114

Роберт подхватил брыкающуюся меня на руки. Я колотила его, кусалась, использовала колени и локти. Это нисколько не помешало тому, что я снова очутилась на оттоманке. Оглушенная, я лежала на животе, пытаясь натянуть платье обратно на грудь… Богиня, все повторяется. Я это уже делала. В другой позе и в другом месте, но так же леденяя от того, что мне совсем нечего ему противопоставить.

— Роберт, послушай. Я только что видела тебя изнутри. Ты не стал великим темным магом — даже после всего, что сотворил. Вокруг тебя и не тьма вовсе. Она-то как раз естественна, хотя и плохо усваивается человеческим организмом…

Мне не хватало дыхания, а слова безнадежно проваливались. Он вдавил мое лицо в ворсистую подушку… Да и вообще не был расположен прислушиваться к моему бормотанию. Вот если бы я умоляла или приняла какую-то другую сторону его игры…

— Ты по-прежнему мнишь себя лекарем, Изабо? Это очень смешно. Калека-доктор.

Но я не унималась. Укусила его за руку и сумела повернуть лицо влево.

— Эй, в тебе паразит, личинка… Она испускает испарения похлеще любой тьмы. Ты никогда не насытишься, потому что она бездонна. И, по-моему… ее не должно существовать в нашем мире. Магия совсем не сочетается. Плетений нет. Это неправильно!

Марбо два раза ударил меня по губам, расслабив пальцы. В носу что-то хрустнуло. Вниз к губам поползла вязкая неторопливая струйка.

— Ты не о том думаешь, дорогая. Даже сейчас… О чем угодно, но не обо мне. Если я закрою тебе голову подушкой, то ты, к несчастью, можешь задохнуться. С тебя станется… И совершенно точно — потеряешь сознание. А я бы не хотел. Я же говорю, что сегодня мне нужно, чтобы ты ощущала все, что между нами происходит. Каждый свой и мой спазм.

Короткими рывками он принялся разрывать юбку. Подол состоял из многочисленных воланов, нашитых один над другим. И вместо того, чтобы просто задрать его на талию, Роберт с наслаждением хрустел тканью.

Я оставила тщетные попытки достучаться и, не помня себя, заколотила ногами.

— Это, на твой взгляд, так просто, Изабо, забрал энергию… А куда забрал и чем? Она должна уложиться и пойти на пользу… В любом случае, ты станешь мелким вампирчиком, у которого лишь разгладятся прыщи или морщины. Как этот идиот Август, не сумевший уйти дальше жалких опытов... Я же настоящий, грандиозный… Я могу изменять среду. Воздействовать на живое и неживое.

Он закинул мои ноги на один бок, но в меня как будто вселился бес, и я не позволяла давить на себя сверху, брыкаясь и спихивая его, — стройного, но такого высокого и тяжелого — в противоположную сторону.

— Эту, как ты называешь, личинку, я добывал с величайшим трудом. Отправился за ней в Фересию. В замок на такой высоте, что дышать там почти невозможно, — особенно после битвы двух темных магов. Я долго бродил, залазил в шахты, но вся тьма схлынула, ушла… И я уже не верил в успех, пока где-то через неделю эта голодная крошка не зашевелилась в груди… Я познакомил ее с тобой, и ты ей понравилась. Так что вкусы у нас совпадают.

Я застонала, потому что вдруг убедила себя, что помню. Это мерзостное ощущение, которое ни с чем не перепутать, — чего-то липкого, чужого, изнывающего от любопытства, — оно ползло по моему голому израненному животу к груди.

— Знаешь, она, как и я. Не столько ценит техническую сторону боли, хотя и там, конечно, палитра необыкновенно разнообразна, — а предпочитает крепкие натуральные эмоции... Когда бежала девочка, бежала к своему мальчику, а он ее продал на верную смерть, на опыты. И этот коктейль из ужаса, неверия, принятия и неприятия…

Я заверещала, как птица, попавшая в силки, — лишь бы убрать из ушей этот смрадный голос — у меня даже получилось каким-то чудом сбить его с кушетки и затылком приложить по лицу. Скорее всего я тоже разбила ему нос. Мы оба полетели на пол.

И в этот момент, когда он легко обхватил меня руками, прижимая спиной к груди и бедрам и без усилий, будто шутя, удерживая вплотную к себе, стал избавляться от брюк, до меня дошло, как же на самом деле забавляла его эта возня. В этом спектакле мышка задорно сопротивлялась кошке.

— Но истинная ценность даже не в эмоциях и не в боли, Изабо, — шептал он мне в ухо. — Люди, понимаешь, — все дело в материале. Ломать тело, заставляя душу звучать, ты даже не представляешь, какой это резонанс… А если душа при этом не деформируется и продолжает петь… Впрочем, рассматривать червоточины на том, что перед этим казалось крепким, отдельное наслаждение.

Теперь я мало что могла воспринимать из его монолога. Мужские руки бесцеремонно шарили по телу, однако