Запретная королева - Анна О'Брайен

Призову на помощь самоуважение и чувство собственного достоинства, которые я выработала в себе, став королевой-матерью при Юном Генрихе, и брошу вызов Глостеру. Потребую, чтобы нас с Оуэном оставили в покое. Я ужасно жалела, что в свое время положила глаз на расчетливого обаятельного мерзавца – Эдмунда Бофорта. Но что сделано, то сделано, и теперь предстоит бороться с последствиями.

– Вы останетесь? – спросила я у Оуэна.

Он снял с шеи цепь и положил ее на кровать.

– В ближайший час у меня нет срочных дел, так что налейте мне кубок эля, женщина. – Но когда я с усмешкой направилась мимо него, чтобы исполнить эту просьбу, он поймал меня за запястье и притянул к себе. – И тогда я вас поцелую, – промурлыкал Оуэн, потянувшись ко мне губами, – а также открою вам удовольствия, которые таит в себе улаживание разногласий между двумя любящими сердцами.

Слова его не разошлись с делом. Оуэн открыл для меня новую страницу, яркую иллюстрацию, покорившую мое воображение своей безумной красотой.

Я решила, что мой сын наверняка уже обо всем знает, и потому повела Оуэна – не обращая внимания на его удивленно поднятые брови, – из Розовой башни в королевские апартаменты; Юный Генрих, у которого в это время шел урок, слегка улыбнулся при виде дворцового распорядителя. Мальчик очень неохотно оторвался от лежавшей у него на коленях книги, но все же встал, отложил томик в сторону и учтиво поклонился.

– Доброе утро, maman.

Я про себя отметила, что его манеры заметно улучшились. Генрих поцеловал меня в щеку.

– Я вышла замуж за этого человека, – без всяких предисловий сообщила я.

Сама я уже давно поняла, что в разговоре с Юным Генрихом лучше сразу переходить к сути вопроса. Мой сын быстро потерял интерес к этой теме, оправдав мои ожидания.

– Неужели? – отозвался он и посмотрел на Оуэна. – Я вас знаю. Вы господин Оуэн. Валлиец.

– Все верно, милорд.

– Я никогда не был в Уэльсе. Хотел поехать к источнику Святой Уинифред, но мне не позволили. А что, Уэльс – дикий край? – спросил Генрих. – Вы когда-нибудь там жили?

– Да, милорд, жил. И края там действительно дикие, – торжественным тоном ответил Оуэн. – Это страна гор и рек.

Моего сына это ничуть не заинтересовало.

– А вы говорите по-валлийски? – спросил он. – Я не умею…

– А я умею, милорд.

– Скажите что-нибудь на своем языке.

Оуэн весьма официально ему поклонился.

– Yr wyf yn eich was ffyddlon, eich mawrhydi.

Генрих удивленно рассмеялся:

– И что это означает?

– Я ваш преданный слуга, Ваше Величество.

– Замечательно! Мне нравится ваш новый муж, maman. – Мальчик вернулся к чтению. – Не думаю, что смогу выучить валлийский язык. Но я должен знать латынь и французский. Наверное, я пришлю вам подарок.

Мы оставили Генриха, не став возражать. Он всегда был щедр на подарки.

– Вы его очаровали! – сказала я с упреком. – Точно так же, как в свое время меня – всего несколькими валлийскими словами!

– Конечно, очаровал, annwyl. – Но хотя одной рукой Оуэн обнял меня за талию, его лицо оставалось мрачным. – Нам необходимо заручиться дружеской поддержкой у всех, у кого только можно. Даже у девятилетнего мальчика, который к тому же – так уж случилось – еще и король Англии.

Уорик смотрел на нас неодобрительно, и я тяжело вздохнула. Было похоже на то, что мне придется объясняться перед каждым членом Королевского совета по отдельности. Да, я понимала, что будет что-то вроде этого, но чувствовала, что должна все время быть настороже и быстро отвечать на вопросы. Я уже устала оправдываться, хотя со дня моего бракосочетания прошло меньше недели. Уорик в очередной раз смерил меня язвительным взглядом.

– Что ж, Екатерина, ваш брак изрядно разворошит гнездо шершней.

– Да, Ричард, понимаю. – Я гордо подняла подбородок. – Но ни о чем не жалею.

– Думаю, нет смысла объяснять вам обоим, что лучше было бы этого не делать.

– Верно, – сказала я.

– Лучше для кого, сэр? – вставил Оуэн.

Его терпение тоже было на исходе, но превосходная закалка помогала держаться с достоинством.

– Ричард. – Я коснулась его рукава, и граф в ответ удивленно пожал плечами. – Я знаю, что сделала. И знаю, что должна за это ответить. Вы поддержите меня в Совете?

– Не моя поддержка вам сейчас необходима, – ответил Уорик мрачным тоном. – А Глостера. Но я ума не приложу, как вы сможете ее получить.

– А почему, собственно, этому придается такое значение? – Я взглянула на Оуэна. – Мы не собираемся привлекать к себе внимание. Мы хотим поселиться в одном из поместий, принадлежащих мне по праву наследования, – таково мое желание. Так я не навлеку позор ни на корону, ни на своего сына. Теперь я занимаю в его жизни незначительное место…

– Глостер видит все совершенно иначе. Вы пренебрегли его запретом и этим бросили ему вызов, Екатерина. Он никому такого не прощает. Вы сами видели, чем закончилось сражение, состоявшееся между Глостером и Генрихом Бофортом. Герцог не потерпит открытого сопротивления, в чем бы оно ни проявлялось.

– Он никогда не любил меня, не так ли? – печально улыбнулась я.

– Верно, не любил. Глостер признавал вашу полезность, но был не в восторге от Валуа. А теперь вы приобрели в его лице злейшего врага.

Я вдруг подумала о трех братьях Плантагенетах. О Генрихе, который меня терпел. О Глостере, который явно меня недолюбливал. И о Бедфорде, единственном из всех, кто проявил хоть какое-то понимание по отношению ко мне и моему затруднительному положению.

– Мне бы очень хотелось, чтобы лорд Джон вернулся в Англию, – сказала я. – Он бы не остался равнодушным к моей судьбе и мог бы оказать влияние на Совет…

– На это не надейтесь, – поморщился Уорик. – Обстановка во Франции весьма напряженная и пока что складывается не в пользу Англии.

Выходит, я осталась одна.

Но на самом деле это, конечно, было не так. Моей главной силой был Оуэн. Его теплая крепкая рука на моем плече – вот что мне было необходимо в первую очередь.

Глостер появился в конце недели – приплыл из Вестминстера на одной из королевских барж; он стоял на носу судна, упершись кулаками в бедра и напоминая декоративную фигуру, вырезанную из дерева.

– А лицо-то у него красное, как свекла, миледи, – заметила Гилье. Мы с ней стояли на старинных нормандских воротах, наблюдая за тем, как причаливает герцог. – И времени он терять не собирается.

Едва баржа приблизилась к пристани, как Глостер тут же спрыгнул на землю, будто ошпаренный кот.

– Подозреваю, что он покраснеет еще больше, когда выложит мне все то, ради чего явился, – ответила я. – У меня сейчас большое искушение заупрямиться, если он потребует,