Поцелуй василиска - Линдси Штрауб

Конечно, я бы остался с тобой. Это правда, что ты для меня источник силы. Но я с тобой не поэтому. Не забывай, что ты гибрид. Все, что я могу сделать, ты тоже можешь сделать.

Тэмми впитала смысл его слов.

Каспен заговорил раньше, чем она успела.

— Я для тебя источник силы тоже, Тэмми.

Это была интересная мысль. Она хотела узнать больше, но другой страх просачивался в ее сердце — тот, с которым она не хотела сталкиваться. Ее следующий вопрос был задан шепотом.

— Что, если я никогда не изменюсь? Ты все еще будешь любить меня?

Каспен поцеловал ее в лоб.

— Я влюбился в тебя, когда думал, что ты человек. Пожалуйста, не оскорбляй меня, предполагая, что иначе я бы не любил тебя.

Тэмми не думала об этом с такой точки зрения. Сначала она злилась на Каспена за то, что он скрыл тот факт, что она гибрид. Но теперь она рассматривала его выбор с другой точки зрения. Если бы он никогда не сказал ей, она, возможно, никогда бы не узнала, и они продолжали бы жить так, как жили: она как человек, он как василиск. Они могли бы прожить так до конца времени вместе. Каспен никогда не подталкивал ее к тому, к чему она не была готова, никогда не нуждался в том, чтобы она была кем-то иным, кроме человека.

Его следующие слова подтвердили это.

— Я всегда буду любить тебя, Тэмми, — прошептал он. — В любой форме.

После этого ей больше нечего было сказать. В глубине души Тэмми знала, что интерес Каспена к ней не был чисто деловым, что их связь была гораздо глубже, чем простой обмен силой. Он бы давно бросил ее, если бы это было так. Не было никакой гарантии, что она сможет измениться — никакой гарантии, что она когда-нибудь полностью раскроет свой потенциал. Он полюбил ее еще до того, как увидел ее веснушки. Он всегда будет любить ее.

Каспен снова поцеловал ее, и она ответила на поцелуй.

В конце концов, он отстранился.

— Уже почти утро, — тихо сказал он. — Твоя мать будет ждать.

Казалось неправильным уходить, не занявшись сексом. Но Тэмми все еще была измотана; ее тело слишком много пережило за последние несколько дней, и она подозревала, что Каспен знал это. Он проводил ее до начала тропы, крепко поцеловав, прежде чем отпустить.

Утро было холодным; начиналась зима. Приближались последние дни осеннего сезона, и скоро деревню занесет снегом. Тэмми всегда ненавидела снег. Было слишком холодно, и она чувствовала себя несчастной. Теперь она задавалась вопросом, было ли это характерной чертой василиска. Змеи жаждали тепла — их тянуло к нему в их глубокие, темные пещеры. Она так многого о себе не знала — так много ей еще предстояло открыть.

Тэмми молча занималась своими делами в курятнике. Она обратила внимание на крик каждого петуха, удивляясь тому, как они причиняют ей физическую боль. Почему-то теперь, когда она знала правду, стало еще хуже. Казалось, что ее жизнь разбилась вдребезги, и она никогда больше не соберет осколки вместе.

Когда она вошла в домик, ее ждала мать.

— Моя дорогая, — тихо сказала она.

Тэмми вздохнула. Между ними по-прежнему не было взаимопонимания — никакого решения.

— Мама.

Пауза. И затем:

— Мне следовало сказать тебе раньше.

Тэмми моргнула. Она вообще не ожидала услышать это.

Ее мать подошла ближе, взяв руки Тэмми в свои.

— С моей стороны было неправильно скрывать от тебя нечто столь важное. Я молюсь, чтобы ты простила меня.

Тэмми открыла рот, затем снова закрыла. Она действительно собиралась винить свою мать за сохранение этого секрета, когда у нее теперь были свои собственные секреты? Ее мать понятия не имела, чем Тэмми занималась под горой. Она не знала, что ее дочь была помолвлена с василиском — что Тэмми практически пошла по ее стопам. Поэтому она сказала:

— Конечно, я прощаю тебя.

На лице матери отразилось облегчение. Она сжала руки Тэмми, затем опустила их.

— Я знаю, у тебя, должно быть, много вопросов. И я отвечу на них, но позже. А пока я планировала сходить в пекарню.

Тэмми знала, что это был ее способ помириться, избавить ее от ненужно жестокого столкновения с Верой.

— Спасибо тебе, мама.

Ее мать улыбнулась. Затем она ушла.

Остаток дня Тэмми провела в постели, то тревожась, то засыпая. К тому времени, когда перевалило за полдень, ей уже не терпелось снова увидеть Каспена. Ей не терпелось приступить к урокам — не терпелось измениться. Теперь, когда она знала, что целая часть ее самой оставалась нераскрытой, ей нужно было исследовать это.

Она не могла дождаться вечера.

Она оставила матери записку и быстро пошла к пещерам, сгорбив плечи от ветра. Прибыв на место, она направилась прямо к проходу, уверенно ориентируясь по изгибам и поворотам, которые давным-давно запомнила. Тэмми была почти у покоев Каспена, когда что-то остановило ее как вкопанную.

Кто-то стоял посреди прохода.

Она едва могла видеть его в почти полной темноте, но по ее спине пробежали мурашки.

— Темперанс.

Это был Роу.

Тэмми не ответила. Она не смогла бы, даже если бы попыталась.

Роу подошел ближе.

— Знаешь, — сказал он небрежно, как будто они были старыми друзьями. — Тебе не следует бродить по пещерам в одиночку. Это небезопасно для людей.

— Я не человек, — Тэмми ненавидела, как тихо прозвучали ее слова.

Роу подошел еще ближе.

— Нет? — Его голос тут же утратил приятный тон. — Тогда кто ты? Полукровка. Порождение природы, возомнившее себя нашим спасением.

— Я так не думаю, — прошептала Тэмми.

— Глупая девчонка. Ты ничего не знаешь о обычаях моего народа.

— Я знаю, Каспен сожалеет о том, что он сделал.

Роу застыл. Упоминать отца Роу было безумной авантюрой. Но Тэмми нужно было отвлечь его — найти выход из сложившейся ситуации. Она продолжила, прежде чем он успел ее остановить.

— Он не хотел исполнять ритуал.

Реакция Роу была холодной.

— И все же он это сделал.

— Он сделал это только потому, что чувствовал, что у него нет другого выбора.

— Ивсе же он решил это сделать, — прошипел Роу. Он снова подошел ближе, и его дыхание коснулось ее лица. — То, что он сделал, было грехом. Он заплатит за это кровью.

Тэмми попыталась унять сердцебиение, но обнаружила, что это невозможно. Роу стоял слишком близко, каждый инстинкт в ее теле подсказывал ей бежать.

— Неужели ты ничего не сделаешь ради своей семьи? — в отчаянии спросила она. — Ради своего гнезда?

— Его гнездо не имеет