Поцелуй василиска - Линдси Штрауб

Ее руки обвились вокруг его шеи, когда он медленно толкнулся вверх, их движения вызвали рябь на озере. Тэмми наклонила свои бедра навстречу его, позволяя ему полностью войти. Каспен покрывал поцелуями ее кожу, отвлекая ее от того, что, как она знала, должно было произойти. В конце концов, она потерялась в его объятиях, думая только о том, как ей хорошо.

Каждый раз, когда она начинала беспокоиться, Каспен успокаивал ее своим телом и разумом. Он ни в коем случае не позволял ей паниковать; ни в коем случае не позволял ей накручивать себя. Всякий раз, когда волна страха угрожала захлестнуть ее, он подавлял ее.

Сосредоточься на мне, Тэмми.

Сделать это было нетрудно.

Их тела были прижаты друг к другу — два существа, ставшие одним целым. Каспен притягивал ее ближе с каждым толчком, подводя к грани оргазма. Каждый раз, когда его бедра соприкасались с ее, ее клитор пульсировал.

Я хочу этого, Каспен.

Я знаю, что хочешь.

Он двигался быстрее, его глаза потемнели.

Я хочу этого.

Так сделай это.

Он рос так же, как и во время ритуала, его член становился больше, тверже и бугристее. Только на этот раз Тэмми хотела взять его — собиралась взять это. Она вцепилась в края своего разума, нащупывая ту же вибрацию силы, которую ощущала в сознании Каспена.

Ты сможешь это сделать, Тэмми. Присоединяйся ко мне. Будь со мной.

Теперь к удовольствию примешивалась боль, пронзавшая ее осколками разорванной молнии.

Я знаю, что ты сможешь это сделать.

Каспен верил в нее. Каспен знал, что она сможет это сделать.

Отпусти себя, Тэмми.

Больше ей ничего не хотелось.

Отпусти.

Она отпустила себя.

Всё в ней обрушилось разом. Озеро исчезло. Не было ни воды, ни пещеры, ни Каспена. Тэмми больше не было здесь, она больше не была твёрдой и осязаемой. Вместо этого она парила к чему-то, что узнавала — чему-то знакомому, но новому. Чему-то настоящему.

Каспен все еще был внутри нее, но место, куда она его брала, менялось — превращаясь во что-то, что могло вместить самую сильную его версию. Она услышала шипение и поняла, что шипела сама.

Посмотри на меня, Тэмми.

Глаза Тэмми распахнулись.

Впервые она увидела Каспена в его истинном обличье. Он был красив — гораздо красивее, чем был человеком, несомненно, красивее богов. Его тело было покрыто гладкой черной чешуей, более блестящей, чем грани бриллианта, отражающей и преломляющей свет калейдоскопическим водопадом. Она посмотрела в его глаза — глаза, которых больше не боялась, глаза, которые видели в ней самое худшее и всегда любили ее, несмотря ни на что.

Удовольствие исходило от нее. Каспен был внутри ее тела и в ее разуме, стимулируя и то, и другое одновременно, проникая в нее без ограничений. Дым окружал их, лаская каждую частичку ее тела, переплетая их еще сильнее. Она была слишком хорошо осведомлена об ощущениях в собственном теле, о том, как внезапно оказалась в гармонии с кровью в своих венах, смогла почувствовать, как напряглись ее мышцы.

Ее было не остановить. Наконец-то их силы сравнялись.

Теперь она понимала, почему Каспен обладал такой интуицией — почему он точно знал, как доставить ей удовольствие. Та же способность была дарована и Тэмми: она могла слышать биение его сердца, чувствовать едва уловимые изменения в том, как кровь бежит по его телу.

Каспен послал волну энергии прямо туда, где они были соединены.

Ох. — Тэмми закрыла глаза в полнейшем блаженстве. — Сделай это снова.

Ее окутал дым, и она выгнулась всем телом назад, так что теперь смотрела на сталактиты, нависающие высоко над ними. Он послал еще одну, и Тэмми чуть не потеряла сознание.

Еще раз.

Снова.

Еще.

Снова.

Каспен обхватил ее своим телом, полностью окружая, делая так, что она не чувствовала ничего, кроме него. Он посылал импульс за импульсом — гораздо более мощный, чем все, что он когда-либо посылал ей, используя коготь, — пока чернота не начала окутывать ее. Как раз в тот момент, когда она была уверена, что не переживет еще, Каспен послал последний импульс.

Наслаждение, какого она никогда не испытывала, захлестнуло ее.

Тэмми взревела от облегчения — от спасения — когда кульминация настигла ее. Никакие человеческие слова не могли бы описать такое изысканное блаженство. Каждая клеточка ее тела была горячей и открытой, охотно принимая волну за волной восхитительных ощущений, пока Каспен подталкивал ее далеко за пределы того, что, как она когда-либо думала, она была способна вынести.

Это был рай.

Ничто из того, что Тэмми чувствовала до сих пор, не могло сравниться с этим. Она чувствовала себя такой живой, такой цельной, такой наполненной чувствами. Тэмми хотела вернуть это — заставить Каспена почувствовать все, что чувствовала она. Она потянулась к своей силе и послала ему импульс, наслаждаясь волной удовольствия, которую подарил ей оргазм, и используя это, чтобы доставить ему удовольствие в ответ.

Каспен издал бешеный звук — звук жестокой радости. Тэмми послала еще один импульс, отчаянно желая снова услышать, как он издает этот звук снова. Как только она отпустила пульс, он послал еще один в ответ, вырывая дыхание прямо из ее груди.

Это была крайняя сенсорная перегрузка.

Тэмми никогда не приходилось так быстро отдавать и брать, никогда не была таким участником чужого опыта. Все, что она делала с Каспеном, он делал ей в ответ. Каждый импульс, который она посылала ему, возвращался десятикратно, пока она не почувствовала, как ее тело вибрирует от безудержной силы.

Они все еще были связаны, по-прежнему неразрывно слиты воедино. Тэмми хотела, чтобы это никогда не заканчивалось. Она знала, что Каспен прямо здесь, с ней, что они в этом путешествии вместе, что они будут поддерживать друг друга, что бы ни случилось.

Она не могла отличить один оргазм от другого. Они были бесконечными, сливаясь в один великолепный оркестр, который выворачивал ее изнутри. Внезапно в ее сознании расцвел голос Каспена:

Я хочу тебя всю, Тэмми. Отдайся мне.

Как?

Впусти меня до конца.

Каспен был так глубоко внутри нее, что она не знала, как впустить его дальше. Он уже окружил ее. Больше ей нечего было дать.

Открой свой разум.

Тэмми думала, что ее разум уже открыт. Но мгновением позже она почувствовала, как Каспен натолкнулся на барьер — тот, который защищал самую глубокую, чистую часть ее: ее душу.

Чтобы открыть ее, потребовалось бы абсолютное доверие, абсолютная капитуляция. Это означало бы показать ему все — ту часть, которую она